Комната выглядела довольно прилично, туда можно было привести гостя. Наученная страшным опытом, Тереска категорически отреклась от всяких генеральных уборок, пока наконец не установятся вымечтанные контакты. Она быстро кинула в шкаф разбросанные кое-где на стульях детали туалета и положила платок на письменный стол. Богусь с любопытством огляделся вокруг и уселся на тахту.
— Как вижу, тут у тебя вполне сносное жизненное пространство, — заметил он снисходительно. — Ты тут что-нибудь устраиваешь, а?
Комнату родственников Тереска заняла всего лишь несколько месяцев назад, поэтому ничего до сих пор не устраивала, но смысл вопроса, который прозвучал неоднозначно, она поняла правильно.
— Ах, в последнее время почти ничего, — небрежно ответила она — Некогда мне этим заниматься, что-то хлопот прибавилось.
Богусь внимательно посмотрел на этажерку, письменный стол и шкаф.
— А музыка какая-нибудь у тебя есть? Поставила бы что-нибудь…
— Что? Ничего у меня нет. Радио внизу.
— Как это? У тебя нет магнитофона? Или хотя бы проигрывателя?
В голосе у него прозвучало изумление, смешанное с презрением и недовольством. В глубине сердца Тереска почувствовала страшное унижение. У нее не было ни магнитофона, ни проигрывателя, ни даже транзисторного приемника. И до сих пор ей не приходило в голову, что у нее должны быть такие вещи. Семья Кемпиньских не могла вкладывать в детей сказочных сумм, а атмосфера в семье вынуждала мириться с существующим уровнем жизни. Только в этот момент Тереска почувствовала себя хуже, беднее, зауряднее остальных. Богусь привык к определенному уровню жизни, а она что?..
— Я вот как раз и думала что-то купить, — сказала она, пытаясь говорить небрежным тоном и создать впечатление, что отсутствие элементарных предметов культурного быта — всего лишь результат ее рассеянности, а не отсутствия денег.
— Я вижу, что к тебе надо приходить не только готовым к сюрпризам, но и с собственным транзистором, — издевательски сказал Богусь и вынул сигареты. — Закуришь?
Тереска подскочила на стуле.
— Как это, ты куришь?!
— Конечно. А ты нет?
На миг характер Терески взял верх над чувствами.
— То, что все курят и что это модно, на меня не производит впечатления, — презрительно сказала она, — я не курю, потому что мне не хочется, а мода в данной области меня не интересует. Действия стада баранов для меня не аргумент. На турбазе ты не курил…
Богусь пожал плечами.
— Турбаза для меня была последними минутами детства, — снисходительно объяснил он. — В детстве я действительно не курил. Я решил, что не стану начинать ничего, пока из детства не выкарабкаюсь. Теперь я не вижу поводов для ограничений. Пока я был школьником… сама знаешь, как это бывает. Не люблю прятаться по сортирам.
Тереска кивнула головой. Чувства вернулись на свое место. Богусь казался ей невероятно гордым, невероятно мужественным, страшно взрослым и еще более желанным, чем раньше. Что бы он там ни делал, что бы ни говорил, он вызывал только восхищение и уважение.
— Естественно, теперь у тебя нет оснований ограничивать себя, — поддакнула она.
Богусь довольно критически на нее посмотрел.
— Слушай, а ты точно никуда не собиралась? У меня такое впечатление, что я тебе помешал и теперь ты сидишь как на иголках.
— Ну что ты! Почему?
— Ну, разве только, то, что на тебе, — это твоя домашняя одежда. Признаюсь, что в качестве пеньюара она очень оригинальна.
Счастливое чувство, что он рядом, под рукой, что она с ним вместе, что на него можно сколько угодно смотреть, слушать его слова, было так сильно, что все остальные дела отошли на второй и третий планы. Теперь, как гром с ясного неба, на нее свалилась выкинутая из головы противная действительность в виде Шпульки, которая ждала на насыпи со столешницей на колесиках. А также ее собственный внешний вид. Переодеться, снять жакет, сменить эту трижды проклятую юбку, омерзительные чоботы, показаться ему как-нибудь по-человечески… Потом станет страшно поздно, Шпулька по темноте не поедет, а это уже последняя поездка.
Тереска заколебалась.
— Честно говоря… — сказала она мужественно.
Богусь немедленно вскочил на ноги.
— Ну и почему ты сразу не сказала?
Тереска медленно и неохотно встала со стула.
На свете было очень немного дел, которые могли бы оставаться важными в присутствии Богуся. Надо же такому случиться, что он пришел, как раз когда ей надо ехать за саженцами… Надо ему как-то объяснить, рассказать, а то ведь он может обидеться, подумает, что его считают тут назойливым, в конце концов, сколько можно наносить неудачных визитов?! Надо показать ему, что помимо ее воли обстоятельства гнетут и велят свое… Почему-то в глубине души она смутно понимала, что общественная работа и сад для несчастных детей, — не такие вещи, чтобы Богусь мог это понять, наоборот, он скорее высмеет, отнесется к этому издевательски… Да ведь дело даже и не в саженцах, тут другие моменты играют роль…