Еще чуть-чуть — и Тереска в качестве единственного выхода показала бы ему на окно. Она совершила подвиг, достойный Геракла, и открыла ему парадную дверь.
— Когда ты снова придешь? — спросила она голосом, в котором, невзирая на ее старания, звучала страстная мольба. — Чтобы мне не пришлось снова…
Она чуть было не договорила «так безнадежно ждать», но каким-то чудом удержалась.
— … переодеваться в последний момент, — докончила она, чувствуя, что и эти слова тут не к месту. Ей стало не по себе.
— Не знаю, может быть, на следующей неделе, — ответил Богусь рассеянно, идя к калитке. — После первого. Может быть, потом сориентируюсь, как у меня дела, и приглашу тебя куда-нибудь на мороженое. Номер найду в телефонном справочнике.
— Так я же тебе дала мой номер телефона!
— Я где-то потерял записную книжку. Ничего страшного. Ну, до свидания, моя милая!
Он удалился, а Тереска так и застыла у калитки. На углу улицы Богусь обернулся и помахал ей рукой.
«Совершенно зеленая, — думал он снисходительно, идя к автобусной остановке. — Неотесанная соплячка и немного истеричная. Кабы не глаза и такая фигура, ноги бы моей там больше не было…»
«Моя милая… — в упоении думала Тереска, медленно возвращаясь по тропинке от калитки к дому. — Он сказал «моя милая»… До свидания… Моя милая…»
Она вошла в дом, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
Он не стал смотреть фотографии. Сказал, что посмотрит в следующий раз. Не приходил, потому что думал, что ее еще нет. А теперь уж обязательно придет, придет, придет! Ведь не обнимает же человек на улице кого попало. Он сказал: «Моя милая».
Тереска стояла, прислонясь к двери, и упивалась своим счастьем. Это продолжалось очень долго, но потом упоение в сердце стало как бы гаснуть. Сперва оно слегка замутилось, потом словно бы лопнуло, а потом превратилось в вулкан беспокойства. Мрак затопил ее душу и залитую заходящим солнцем прихожую, на которую она смотрела невидящим взором. А почему, собственно говоря, он так спешил? Раз уж пришел, раз ее застал, раз все еще тянется тихий воскресный вечер… Почему он не захотел остаться и побыть подольше? Он не выказывал никакого энтузиазма, был прямо-таки недоволен, смотрел на нее как-то критически… Он наверняка разочаровался! Ну да, она же вела себя как законченная кретинка!
Тереска почувствовала, что ей стало попросту плохо, в горле вдруг выросла огромная дыня и принялась ее душить. Ее охватило отвращение к самой себе. Она поняла, что неминуемо задохнется, если не поделится с кем-нибудь этим чудесным, кошмарным, таким сложным переживанием. Она упадет в обморок или начнет биться головой об стенку.
Единственным человеком на свете, с кем можно было бы поделиться и этим, и другими переживаниями, была Шпулька, любимая подружка Терески. Шпулька, наверное, пока не вернулась из деревни…
Разумеется, имя Шпулька было дано не при крещении, это было уменьшительное от Аниты. Все получилось в школе, где естественным путем Анитка превратилась в Нитку, а потом для разнообразия дразнили ее и Катушкой, и Клубком, и Шпулькой. Так и осталось — Шпулька. Это произошло так давно, что сама Шпулька временами забывала, как ее в действительности зовут.
Шпулька собиралась вернуться с каникул в последних числах месяца и на самом деле пока должна была еще сидеть в деревне. Приехать она могла, наверное, послезавтра. Тереска про это знала, знала, что Шпульки нет, что никого она в их доме не застанет, но сила, которая толкала ее излить душу, была столь велика, что, рассудку вопреки, Тереска решила проверить. Слово «решила» тут не очень подходит. Ничего она не решала, просто обыкновенно выбежала из дома, захлопнув за собой парадную дверь.
Шпулька жила на окраине города во временном бараке, вроде двухкомнатных односемейных домиков, предназначенных на слом. Жители барака уже три года со дня на день ждали получения настоящих квартир и уже три года сидели на чемоданах.
Ждать трамвая или автобуса Тереска абсолютно не могла. Она помчалась к подруге прямиком, дворами, через поля, бездорожья и огороды, на задворки железнодорожного вокзала на Служеве. Она была настолько уверена, что Шпулька еще не вернулась и визит к ней совершенно лишен смысла, что при виде открытых дверей и нераспакованного багажа Тереска остолбенела от изумления и едва не забыла, зачем пришла.