Я всегда буду любить ее. Что бы ни случилось.
9.
Я наконец спустилась вниз. Всхлипов слышно не было, лишь легкое жужжание разговора слышалось мне.
Я вошла на кухню и подала улыбку им двоим.
-Ну что, чай готов?
Обе женщины подняли на меня голову и затихли. Я подавила вздох. Обсуждали меня, неудивительно.
-Готов, милая, - мама поднялась на ноги и подошла к стойке, где, ароматно попахивая, стояли три белых фарфоровых чашки.
Я взяла одну из них и сделала глоток. Мятная нотка, кусочки клубники - я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, прибежавшей домой после долгого и утомительного дня на улице.
-Милая, расскажи-ка мне о Никитке. Почему прилетела без него?
Тут меня словно током шибануло. Никита!
-Мам, я могу… могу одолжить твой телефон? – поставив чашку на стойку, я подала голос.
-Да, конечно, - мама суетливо побежала в гостиную, и через пару секунд подала мне старую Нокиа. Пальцами набрав выученный наизусть номер, я принялась ждать. После второго гудка я услышала нервное:
-Алло?
-Никита… - меня только и хватило на это.
-Юля! – клянусь, я ни разу не слышала такого облегчения в его голосе. – Милая моя, я уж думал, ты никогда не позвонишь, а сам не мог дозвониться тебе. Ты успокоилась, малыш?
-Успокоилась? – казалось бы, с момента нашей ссоры прошла целая вечность. – Ты об этом… Хм… Да, успокоилась.
-Боже, я рад. Сегодня будет эта ужасная встреча, а скоро я уже смогу быть рядом с тобой, малыш. Я так соскучился!..
-Я тоже, - выдавила я и пошагала в гостиную. – Только вот… Ник, я не в Москве.
-Что? А где ты, малыш? – непонимание сквозило в его вопросе.
-Я в Новосибирске. Мой папа умер.
-О Господи, Юля! – даже через телефонную связь я слышала его ужас. – Малышка, ты как?
-Держусь. Завтра утром похороны. Я пробуду здесь до выходных, а там…
-Я приеду, как только смогу, слышишь? Я заберу тебя, и мы вместе поедем домой, ладно?
-Ладно, - прошелестела я, чувствуя комок в горле.
-Милая, держись. Я понимаю, как тебе сейчас плохо. Не плачь, малышка…
Я шмыгнула носом, но слезы не шли. Я по-прежнему ощущала себя каменным человеком и не могла выдавить ни слезинки.
-Я держусь. Люблю тебя.
-Больше жизни, - служило мне ответом. Грудь сдавило, и я снова шмыгнула носом. – Держи меня в курсе, малышка. Передай соболезнования маме…
-Хорошо.
Я отключилась и пошагала обратно в кухню. Мама и тетя Нина все еще тихо переговаривались и вновь умолкли, когда я вернулась.
-Позвонила Никите, - я помахала телефоном, не зная, что еще сказать. – У него важные дела в Шанхае. Он прилетит сюда, как только сможет. Ему ужасно жаль, и он передает соболезнования…
Мама поджала губы и кивнула.
-Хорошо, солнышко. У вас все в порядке?
-Все замечательно, - кивнула я, ощущая, что комок из горла пропал. – Во сколько завтра…
Продолжать не пришлось. Обе женщины поняли, о чем я.
-Процессия начнется в десять утра, солнышко, - мама смяла кухонное полотенце и вновь расправила.
-Хорошо, - кивнула я. – Ладно, я… пойду, наверное, немного прогуляюсь.
-Будь осторожна. Скоро обед, - мама проводила меня долгим взглядом и вновь вернулась к разговору с тетей Ниной.
Поднявшись наверх, я умылась и привела лицо в порядок. Нашла в сумке трубку и обнаружила, что забыла зарядку. Он разрядился, и неудивительно, что Никита не мог дозвониться мне.
Вздохнув, я быстро оделась и спустилась вниз.
Разговор, казалось, и не кончался – женщины сидели на диване с чашками и, склонив головы друг к другу, о чем-то шептались. На меня даже не обратили внимания, поэтому я, отворив замок изнутри, распахнула дверь и приросла к полу.
Не. Может. Быть.
На пороге моего дома стоял парень, так сильно возмужавший за эти три года. Занеся руку над дверным звонком, он замер и перевел взгляд на отворившуюся дверь. Наши взгляды пересеклись, и воздух просто исчез. Все исчезло, когда я взглянула в золотисто-карие глаза. Как кленовый сироп.
Поджарый, высокий. Он смотрит на меня, словно я пришелец из космоса – паника так и плещется в его сладких глазах. Все мои чувства просто пропали. Я смогла лишь обнять себя руками и приосаниться, чтобы выглядеть более уверенной. Хоть немного уверенной?
А, к черту. Я – лужа из воспоминаний. Я потерялась.
Эмоционального удара в кишки было более чем достаточно, чтобы заставить все мои чувства шататься. И, видимо, Юля чувствовала то же самое. Назвать ее котенком после стольких лет – не получалось.
Какой котенок? Это взрослая, разъяренная кошка.
Мы стояли на пороге, упиваясь друг другом. Я тонул и иссушался в одно время. Я догадывался, что она будет здесь – ее отец умер, это вполне ожидаемо. Но сейчас мои чувства нуждались в том, чтобы смотреть, пробовать, прикасаться к каждому ее сантиметру.
Но при этом я был поражен ее присутствием, потому как вместе с ней нахлынули все, абсолютно все мои чувства к ней. Не то что бы они когда-то проходили, но сейчас я чувствовал все гораздо острее. Я не готов был с ними мириться, никогда. Я оставил ее разбитой и разорванной, и мне жить с этим.
-Руслан, ты что-то хотел? – сказала она после нескольких секунд молчания. То, как она произнесла мое имя, заставило все внутри меня сжаться. Ее голос был ровным и глубоким. Совсем не как раньше. Смотря на нее, я видел девушку, которая многое прошла. Она никогда не будет прежней.
Мое сердце болезненно сжалось, и я провел рукой по волосам. Нужно что-то сказать. Нужно, вообще-то, многое ей сказать. Объяснить, почему я так поступил… Но ей, кажется, совершенно неинтересно. Уже.
Я оставил ее одну на дорожке, плачущую и непонимающую, что происходит. Уже тогда я понял, что эта ошибка – фатальна. Я сам лишил себя главной вещи, которая делала меня счастливым.
Я смотрел на нее и видел, как сильно она изменилась. И тут она послала мимолетную улыбку, спустилась с крыльца и исчезла за поворотом.
Добро пожаловать в ад.
10.
Я не знала, как выжила после этого момента. Все мои кости словно бы расплавились – я была желе, которое вот-вот распадется на куски.
Как я мечтала об этом моменте! Боже, как я мечтала и как боялась. Слишком многое изменилось, тем не менее, видя его, мое сердце и тело реагировало ровно так же, как и три года назад. И это бесило меня.
Он был всем, а теперь – это лишь болезненное напоминание о том, что он все разрушил.
Я совершенно не понимала всех тех чувств, охвативших меня в тот момент, когда я посмотрела на него. Жуткая боль в области груди заполонила все. И я хотела расплакаться и забиться в угол, качаться и больше никогда не выходить из дома. Он был кусочком, который отсутствовал эти три года. Он был всем, что мне было нужно. Моим будущим. Но также я понимала – мои чувства были слишком интенсивными, слишком разрушающими.
В тот момент, на крыльце, я хотела убежать больше всего на свете. Но я заставила себя ровным и совершенно наигранным, отточенным до блеска актерским голосом спросить:
-Руслан, ты что-то хотел?
А потом – полная капитуляция. Не знаю, как не сорвалась на бег, но в тот момент в моем воспаленном мозгу было только одно: держи ровно спину, иди прямо и улыбайся.
Наверное, это было самым трудным. На то я и актриса. Причем отличная.
Он ничего не заподозрил. Я видела тень сомнения, тень полного поражения. Я видела, как много он хочет мне сказать. Но я не дала ему этого шанса. Просто не могла.
Если он только заговорит со мной – я рассыплюсь и песком разлечусь по этим мокрым улицам.