До Комо Бьянку Марию сопровождал необычайно пышный эскорт. Среди провожавших были мать, брат Бьянки Марии герцог Джан Галеаццо вместе со своей супругой Изабеллой Арагонской. Из Комо целая флотилия малых судов переправила новобрачную и кортеж в селение Белладжо. Оттуда на мулах через Вальтеллину все направились в Альпы.
Бартоломео Калько, личный секретарь Моро, подробно описал встретившиеся им в пути наиболее живописные места: Плиниану, Белладжо, Фьумелатте. По странному совпадению те же самые места перечислены в записных книжках Леонардо: «Над всей Вольтолина высятся горы Борме, всегда покрытые снегом. Здесь родина горностаев». Затем он вкратце говорит о Плиниане и о Фьумелатте, которое на местном диалекте называли Фьумелаччо. Леонардо записывал названия мест так, как их произносили сами жители: «Борме» вместо «Бормио» и «Вольтолина» вместо «Вальтеллина». Точно так же итальянские эмигранты прошлого века называли Бруклин «Брокколино».
Вероятнее всего, Леонардо был в почетном кортеже, провожавшем юную новобрачную в Германию. Вслед за новобрачной ехал целый караван мулов, которые везли в мешках сказочное приданое — 400 тысяч золотых флоринов. Это была цена, уплаченная Максимилиану I за будущую поддержку притязаний властолюбивого Моро. Император тут же тайно переслал с гонцом для Моро право на титул герцога Миланского.
Теперь в Милане было два двора и две герцогини, которые смотрели друг на друга весьма недружелюбно. Муж Изабеллы Арагонской Джан Галеаццо был больным, слабовольным и вскоре соперница заставила Изабеллу удалиться в замок города Павии.
Год спустя Джан Галеаццо, заболев, решил подлечиться,— а возможно, его убедили, что это укрепляет здоровье,— грушами, вымоченными в вине. На следующий день он умер.
Лодовико Моро примчался в Павию, приказал перевезти труп племянника в Миланский собор, просидел ночь у гроба и повелел устроить усопшему пышные похороны. Затем созвал в замке Тайный совет и предложил признать законным наследником малолетнего Франческо, сына Джан Галеаццо. Тайный совет, состоявший из людей Моро, не принял его предложения и единодушно пожелал иметь правителем Милана Лодовико Моро.
Гипсовая модель коня, согласно вычислениям математика Луки Пачоли, была высотой в 7 метров 13 сантиметров. Для ее отливки в бронзе понадобилось бы 653 центнера этого металла.
«Катерина»
«В день 16 июля, Катерина пришла в день 16 июля 1493 года».
Краткая, сухая запись. Но Фрейд справедливо замечает в ней одну странность: повторенные дважды день и месяц как результат внутреннего волнения. Леонардо допустил этот повтор не по рассеянности, как может показаться. Нет, это, наоборот, признак абсолютной сосредоточенности, выдающей скрытое беспокойство.
«Пришла» — без всяких пояснений и дополнений. Обычно об учениках и рабочих Леонардо писал: «пришел, чтобы жить у меня», «пришел работать за четыре дуката в месяц».
Этот одиночный глагол может подразумевать многое: например, пришла в Милан издалека, из Винчи. На оборотной стороне листа Леонардо перечисляет имена близких ему людей, о которых он вспомнил, когда появилась Катерина: Антонио Бартоломео Лючия Пьеро Леонардо.
Нет, Катерина, которой Леонардо 29 января 1494 года дал десять сольди и тут же записал это в тетрадь, не была служанкой, которая делает покупки и ведет хозяйство. Это—очень дорогой ему человек, о котором он хранит красноречивое молчание.
Леонардо было лет пять, когда он впервые заметил, что какая-то женщина неотступно следит за ним. Всякий раз, когда он проходил по селению Винчи вместе с дядей Франческо либо с Альбиерой мимо дома Аккаттабриги, эта женщина, словно кто-то ее звал, появлялась на пороге.
— Дядя Франческо, кто эта женщина?
— Это Катерина,— отвечал дядя.
Для Леонардо она осталась Катериной и тогда, когда он уже во Флоренции узнал, что жена Аккаттабриги — его мать. И вот она внезапно прибыла в Милан.
Позже, без всяких видимых эмоций, Леонардо заносит в записную книжку: «Расходы на погребение Катерины»:
Три фунта воска 27 сольди
На гроб 8 сольди
Древко с черным флагом 12 сольди
Несение и установка креста 4 сольди
Несение тела усопшей 8 сольди
4 священникам и 4 служкам 20 сольди
Окропление, отпевание, колокольный звон 2 сольди
Могильщикам 16 сольди
Старику 8 сольди
Чиновникам за разрешение 1 сольдо
---
106 сольди
Врачу 5 сольди
На сахар и свечи 12 сольди
----
Итого 123 сольди
Вот до какой степени Леонардо скрывал от других свои чувства. Этим ужасающим своей бесстрастностью перечислением расходов на похороны Леонардо словно защищает сердечную муку от посторонних.
Катерина, по-видимому, прибыла в Милан уже больной, либо болезнь протекала скоротечно, о чем говорят скромные расходы на врача. Но больше всего поражает в этой записи слово «погребение». Не «похороны», не «последний путь», как обычно пишут об умерших родных. Перед глазами невольно предстает унылая траурная процессия: тело усопшей в открытом гробу, древко с черным флагом впереди, затем четыре священника и четыре служки, могильщики с горящими факелами— в Тоскане усопших обычно хоронили вечером,— за гробом — один-единственный человек с непроницаемым лицом — Леонардо.
Записывая расходы на похороны, Леонардо, быть может, вспоминал последние минуты жизни Катерины, свечи, горевшие всю ночь, сахар, подсластивший ее последний глоток воды.
Отныне, похоронив Катерину, Леонардо в глубине души оставил место для матери, которую почти не знал при жизни.
Катерина умерла в доме Леонардо в Милане.
Леонардо перечислил все расходы на ее «погребение». Только сыновняя любовь, которую он хотел скрыть, заставила его с преувеличенно холодной бесстрастностью, скрупулезно записать все расходы на похороны.
Друзья Леонардо
Леонардо и Джакомо Андреа были старыми друзьями. Они познакомились в 1482 году, почти сразу после приезда Леонардо в Милан. Джакомо Андреа да Феррара был приглашен герцогом в Милан двумя годами раньше. Джакомо был не только архитектором и ученым, но и «глубочайшим толкователем произведений Витрувия». Дружба их стала постепенно столь близкой, что Лука Пачоли писал: «Их всегда упоминают вместе».
В 1494 году Леонардо и Джакомо направились в город Виджевано, о чем свидетельствуют записи о реке Тичино, виноградниках Виджевано, «которые зимой словно уходят под землю», о тамошних мельницах и каналах.
На берегах Тичино всегда было много золотоискателей, и двое друзей, наблюдая за тем, как просеивают песок через решето, придумали новый, более совершенный способ промывки. Они набросали чертеж подъемных стрел разной длины, вращающихся вокруг единой оси. К этим стрелам можно было прикрепить корзины либо ведра, которые извлекали бы песок со дна реки.
Какие только образы и мысли не рождались у Леонардо в душе, когда он глядел на реку!
«На обрыве росла лилия, а течение смыло обрыв вместе с лилией»,— записал он однажды в своей тетради. За этими словами кроется сложный образ чистого, одинокого цветка, который отражался в зеленой глади реки. И цветок этот напоминал Леонардо о его собственном одиночестве. Набегали волны, приносили и уносили очертания цветка, вызывая у Леонардо ностальгию. А потом налетела приливная, мутная волна, смыла часть обрыва и увлекла за собой прилепившуюся к куску земли лилию. «Так бывает и с любым восстанием, которое не одушевлено высоким идеалом. К таким же печальным последствиям приводит и слепая зависть»,— думал про себя Леонардо.