*****
– В общем, Вам повезло, – говорит врач, можно сказать даже, приветливо, но глядя, при этом, куда-то в потолок. – Подвижность верхней части тела и верхних конечностей практически восстановлена.
– А, это.. почему верхних? А … ноги?.. Это же… нижние. Да?
– … В общем… через это многие проходят. – говорит врач. – Вы могли остаться полностью лежачим. На многие годы. в смысле, на десятки лет. Перспективы неплохие, с учётом того, что Вы ведь, в общем, человек не физического труда. Я бы очень рекомендовал перед выпиской обратиться в центр социальной реабилитации… И коляски сейчас совсем не те, что были раньше. А ещё, Вам повезло, что это в Москве. Здесь для колясочников многое предусмотрено…
«Ты что, охренел, тварь? Я колясочник?! Да как ты можешь?!..» – но на сей раз вслух не звучит ничего и всё уже привычно отъезжает в небытие, как декорация в небольшом театре.
*****
Лёха, мой дорогой Лёха… Я никогда не называл тебя так, но, знаешь – всегда так знал и так думал. Я вырос без брата и без сестры, а ты у меня был один. У меня было так много друзей в школе, но это были как бы только школьные друзья, а ты был один. Мы с тобой, совсем разные – ничего общего, вроде – были настолько близки внутри, что…
Что же ты лежишь теперь на гипсовой конструкции, которая окружает моё тело, и обнимаешь её? Блин… жутковатое впечатление. Как будто я уже в ящике – ну, понятно, каком – а на этом ящике валяются, рыдая, всякие там родные и близкие. А ящик уже закрыли и только я понимаю всё, почему-то, и наблюдаю за всеми ними; только сказать ничего не могу. Но надо сказать: это же Лёха…
И он сказал:
– Ты с электриками контракт закрыл?
– Чего? – встрепенулся Лёха, подняв мокрое лицо. Он покраснел, глаза были как в шестом классе, когда семиклассники их с Лёхой побили. Тех было трое, и они были сильнее. Оттуда и вспомнился Лёхин взгляд, наполненный непониманием, испугом и детской болью.
– Ручку дай… – тихо прошептал он, шевеля пальцами. Леха понял, торопливо дал ручку поднёс блокнот. Он написал кое-как на блокноте про контракт.
– Вот ты больной… Ты про что думаешь?! – сказал беспомощно Лёха. – Ты… чего, вообще охерел? Какой, на фиг, контракт? Мы тебя чуть не потеряли… я тебя чуть не потерял!…– сказал он и, продержавшись пару секунд, снова разразился слезами.
Он смотрел на друга, партнёра и одноклассника и понимал, что не один. И это неожиданно и прекрасно. А ещё понимал, что вся следующая жизнь будет ужасна, тяжела и страшна. Даже непонятно, насколько страшна.
Лёха вдруг затих. Сглотнул, шмыгая носом – как будто это не был свихнутый слегка на голову, веселый до одури любитель клубов и бабник, а во дворе не ждала новенькая БМВ (над этим Лёхиным выбором он часто издевался, предпочитая ездить на… в общем, на том, в чём разбился, и что не спасло… – а, может, наоборот, спасло? если бы не эта тачка, а какая-то послабее, уже был бы на том свете… а вообще-то, чем так, лучше вообще на том свете…). И Лёха сказал:
– Всё, я всё понял.
– Что понял? – еле слышно спросил он.
– Всё будет, как раньше, – сказал Лёха. – Компания работает, мы вышли на китайцев, мы им нужны. У нас – будущее. Ты полечишься и вернешься ко всем делам…
– Ты чего… совсем?.. – ответил он тихо.
– Молчать! – сказал Лёха неожиданно жёстко. – Работниками и партнёрам всё равно, в коляске ты или в какой ещё херне. Это твоя компания. Если ты будешь ходить вверх ногами – это тоже не их дело. Мы – работаем. Я пока управляю, и ты вернёшься. А потом мы тебя отвезём в Швейцарию или где ещё там таких ставят на ноги – и ты будешь ходить. Если даже не будешь танцевать – переживём. Я за двоих потанцую, а ты за столиком с тёлками будешь бухать…
– Лёха, вот ты идиот… – сказал он, улыбаясь сквозь сами собой текущие слёзы.
– Чего? – спросил Лёха, улыбаясь. – Потом вдруг лицо его исказилось гримасой боли. Он выдавил из себя:
– Ты это… прости меня. Если бы я с тобой по телефону тогда не разговаривал, ты бы не это… в аварию бы не попал. Сука я… спать даже не могу. Еле дошёл сейчас сюда. …
– Лёха, – сказал он, чувствуя дурноту. –. Мне не надо было садиться за руль. Мне… это… не надо отвечать на звонки за рулём. Ещё дорогу переходить только на зелёный и вести себя хорошо. Если ты на себя будешь наговаривать, я тебя перехерачу этим гипсом.
– Не, не надо…– сказал друг, партнёр и одноклассник. – Я себя уже за это перехерачил много раз. А если реально меня прибить, компания без управления останется. И ещё – нет же, сука, гарантии, что нас рядом положат. Я пошёл… давай. Не грусти. Я завтра буду.
*****
Когда он очнулся, то понял, что упаковка из гипса, неподвижность и боли – это не сон. Не сон.