Летом 1947 года здоровье Кроули начало стремительно ухудшаться. Он нуждался в постоянном уходе, но не мог себе этого позволить из-за недостатка денег. Правда, в коробке под кроватью у него лежало около 450 фун — тов, но он отказывался к ним прикасаться, говоря, что это деньги, присланные из Америки для особых нужд ОТО. Когда наступила осень, болезнь Кроули настолько обострилась, что он практически постоянно находился под воздействием лекарств. Его речь стала неясной, а в мыслях царил беспорядок. Он целыми днями просиживал у себя в комнате в полной тишине. Последние слова, которые он сказал Льюису Уилкинсону, звучали так: «Мне жаль, что вы потратили столько времени, навещая бревно».
Дейдре часто навещала Кроули, чтобы поговорить сними просто побыть рядом или составить ему компанию, если он в ней нуждался. Нередко вместе с ней приходил их общий с Кроули сын. 29 ноября она написала Льюису Уилкинсону письмо. На конверте значился адрес: Незервуд, Ридж, Гастингс. В письме было написано следующее:
Дорогой мистер Уилкинсон, в офисе меня просили сообщить Вам, когда я снова окажусь в «Незервуде», но я пишу Вам не только поэтому, но ещё и потому, что Алистер находится в очень плохом состоянии, худшем, чем когда-либо прежде на моей памяти. Знаете ли Вы об этом и не сможете ли приехать сюда в ближайшее время? Мне кажется, здесь к нему не проявляется той заботы и не уделяется того внимания, в которых нуждается настолько больной человек. Однако я не знаю, как мне вмешаться, не обидев окружающих его людей и не ухудшив тем самым ситуацию. Если бы Вы только были здесь и придумали что-нибудь. Больше всего меня беспокоит его плеврит. Он выглядит таким больным и ослабевшим. Простите, что пишу карандашом. Моя ручка — в комнате Алистера, а он, кажется, спит, и я не могу её взять. Искренне Ваша, Дейдре.
Наконец-то у Кроули был кто-то, кто искренне любил его, несмотря на все его недостатки, кто дал ему, пусть ненадолго, уют и тепло семейной жизни.
Почувствовав приближение конца, Кроули не испытал страха. Смерть означала для него лишь возрождение в новом качестве. Он не пытался отречься оттого, что делал, не раскаивался ни в своей жизни, ни в своей магии. Он сожалел лишь, что не успел добиться в жизни всего, чего хотел.
Кроули умер в «Незервуде» 1 декабря 1947 года от хронического бронхита, осложнённого плевритом и сердечной недостаточностью. Дейдре Мак-Альпин в момент его смерти была рядом с ним, а его десятилетний сын ненадолго вышел из комнаты. Говорят, что перед смертью Кроули впал в забытье, слёзы покатились по его щекам, а последним, что он произнёс, были слова: «Я запутался». Но это слухи. Последним, что услышала от него Дейдре, была фраза: «Иногда я ненавижу себя».
В тот момент, когда Кроули испустил дух, занавески в его комнате внезапно вздулись от ветра, ворвавшегося в окно. Дейдре решила, что это был знак, свидетельствующий о том, что боги приняли его в свой круг.
Вскоре после смерти Кроули, когда его тело без присмотра лежало в комнате, кто-то вошёл и украл его золотые часы.
На следующий день лондонский врач Кроули, доктор Уильям Браун Томсон был найден мёртвым в ванне в собственной квартире в Мэйфейре. Он постоянно сокращал дозу принимаемого Кроули героина, а в сентябре вовсе не прописал ему этого наркотика. Говорили, что Кроули проклял его за это. СмертьТомсона произошла по естественным, а отнюдь не оккультным причинам, однако распространились слухи о том, что это — месть его пациента. Так было положено начало посмертной легенде Кроули.
Несколько раз в течение своей жизни Кроули оставлял указания относительно того, как его следует похоронить. Однажды он выразил желание, чтобы его тело было захоронено в комнате, расположенной над главными воротами кембриджского Тринити-колледжа, запечатанной, как склеп. Перед экспедицией на Канченджангу он оставил распоряжение, что в случае его смерти его тело следует мумифицировать, нарядить в магические одежды и поместить в тайном склепе, специально для него приготовленном. Вместе с его телом в склепе должны были находиться его магические украшения, а также пергаментные издания всех его книг. Существовали также варианты похорон в Вестминстерском аббатстве (лучше всего там, где похоронены знаменитые поэты), кремирования с последующим помещением урны с пеплом на вершину скалы Чефалу или на широком уступе скалы, вздымающейся над озером в Болескине. Тем не менее последняя его воля, которую он объявил за несколько месяцев до своей смерти, заключалась в том, чтобы Льюис Уилкинсон прочёл над его гробом «Гимн Пану», «Книгу Закона», а также несколько частей из его «Гностической мессы».
Похороны Кроули состоялись 5 декабря в 14:45 в крематории Брайтона. В тексте отпевания дата его рождения была ошибочно обозначена как 18 октября. Был холодный зимний день. Не считая репортёров и журналистов, на похоронах присутствовало лишь около дюжины людей, в том числе Дейдре Мак-Альпин. После того как Уилкинсон прочёл вслух произведения Кроули в соответствии с пожеланием покойного, Дейдре Мак-Альпин сделала шаг вперёд и, прежде чем гроб поглотило пламя, бросила на его крышку цветы.
Отпевание, хотя его и нельзя было назвать христианским, выглядело величественно и достойно. Несмотря на это, оно вызвало бурю возмущения. Местная газета заявила, что оно представляло собой не что иное, как чёрную мессу. Разъярённые жители города направляли гневные письма членам городского совета, до тех пор пока брайтонские власти не заявили официально, что будут приняты необходимые меры к тому, чтобы подобное впредь не повторялось. Даже после смерти Кроули не перестал быть возмутителем общественного спокойствия. Он оказался тем, кто смеётся последним.
Однако последняя воля Кроули предполагала не только чтение его произведений во время похорон. Через год и один день после его смерти имел место памятный обед в его честь, устроенный леди Фридой Харрис. Пригласительные письма начинались так: «Вдень годовщины смерти Алистера Кроули в соответствии с последней волей покойного устраивается праздник карри. Он состоится 1 декабря в 7:30 вечера в ресторане "Нью-Дели Дурбар" по адресу Хэмпстед-роуд, 179. Стоимость ужина составляет 12 шиллингов и 6 пенсов на человека, включая чаевые…» После ресторана все пришедшие на вечеринку отправились домой к Джеральду Йорку на площадь Монтегю.
Не все сохранили о Кроули добрые воспоминания. Лола, которая к этому времени счастливо вышла замуж, ненавидела своего отца и в течение многих лет не поддерживала с ним никаких отношений. Спустя год после смерти Кроули Джеральд Келли написал Льюису Уилкинсону (который был назначен распорядителем литературного наследия Кроули наряду с Симондсом) письмо, в котором указывал ему на то, что Кроули исказил факты в своей автохагиографии, чтобы потешить своё тщеславие («сколько там наивного снобизма, сколько тщеславия»), и заявлял, что Кроули был скучным человеком, от которого все быстро утомлялись. Однако Келли посвятил Кроули несколько доброжелательных слов, написав: «Попытайтесь представить его себе симпатичным юным студентом, с которым я познакомился в Кембридже и которого всё ещё можно было в нём узнать, когда он жил по соседству со мной в Париже».
В истории с урной, где хранился пепел Кроули, есть нечто таинственное. Если бы Кроули был жив, подобная история при его чувстве юмора доставила бы ему большое удовольствие. Урна была отправлена Карлу Гермеру в город Хэмптон, что в штате Нью-Джерси. Он закопал её под высокой сосной в саду около своего дома. Когда Гермер собрался переезжать в Калифорнию, он решил взять урну с собой, чтобы перезахоронить её «в подходящем месте на Западе», как он выразился в одном из своих писем. Возможно, это были бы живописные владения Уилфреда Т. Смита на побережье неподалёку от Малибу. Он попытался выкопать урну, но, вскопав всю землю вокруг дерева, так ничего и не нашёл.
Считается, что прах Кроули по-прежнему лежит там. Как в шутку сказал Джеральд Йорк, прах старого грешника в Новом Свете.