Похититель не обращал совершенно никакого внимания на плачущего ребёнка. Он всё нёс и нёс её куда-то. Одной рукой он по-прежнему сильно сжимал плечо, вгоняя заносы всё глубже, там всё сильнее разгоралось обжигающее пламя. Она хотела собственноручно оторвать себе руку, чтобы, наконец, не чувствовать эту обжигающую боль. Другой он подхватил её под колени и сильно сжал их вместе, видимо, чтобы она не дёргалась слишком сильно, но как можно это провернуть с связанными ногами, уму не постижимо. Коленные чашечки больно тёрлись друг об друга, ей казалось, что ещё немного и они начнут крошиться в пыль и она не сможет ходить до конца своих дней. Маринэ не могла сказать сколько это продолжалось, все её мысли и ощущения сосредоточились в тех местах, где чужие пальцы причиняли немыслимую боль.
Вдруг она буквально почувствовала, как её внесли в какое-то помещение, по коже от внезапного холода пошли мурашки. Если бы кровь в такт сердцу не била в висках, она бы услышала глухое эхо тяжёлых шагов, разносящееся по всей площади зала. Ощутив твёрдую поверхность, девочка, наконец, смогла дышать, огнём горящее плечо плотно прижалось к каменной, ледяной плите, контраст температур приносил пусть и не полное, но некоторое облегчение.
Со всех сторон раздавались песнопения на незнакомом ей языке. Голоса становились то тише, то громче, то опускались до глубокого баритона, то вздымались ввысь пронзительным сопрано.
Уши закладывало от эха, что почти физически давило на всё тело. В её голове крутилась одна мысль: "Это сон, это всё сон". Однако сновидение никак не хотело уходить, не смотря на все её попытки принудительно отрыть глаза в реальности. Раньше это помогало, но не теперь…
Руки и ноги приковали к камню. Вдруг глаза уловили отблеск луны в металле. Это ритуальный кинжал, она знала, как он выглядит, она много раз была на жертвоприношениях об удачной охоте или благополучной семейной жизни. Вот и всё, вот и пришла её смерть, её принесут в жертву как какое-то ритуальное животное.
Интересно, будет ли кто-то сожалеть о её смерти? Отец? Братья? Наверное, они вздохнут с облегчением. Да, наверное, так и будет.
Слёзы застилали взор плотной пеленой. Они нескончаемым потоком лились по вискам, затекая в уши. Она уже не плакала, она смирилась, лишь изредка из груди вырывались тихие всхлипы.
Блеск метала ещё раз прошёлся по её глазам, и она почувствовала, как острое лезвие входит в живот без каких-либо препятствий. Сначала девочка ничего не почувствовала и даже обрадовалась, что умирать не так уж и больно. Но потом это пришло – чудовищная боль, раздирающая внутренности и не дающая сделать даже вздоха. Она закричала, закричала так пронзительно, что у похитителей кровь стыла в жилах, но они не прекращая пели и пели. Изгибаясь на алтаре дугой, она впивалась пальцами в каменную поверхность, ломая ногти в труху, пуская собственную кровь. Она не знала сколько это продолжалось. Со временем она больше не могла кричать, голос пропал будто бы его и не было вовсе. Лишь открывая рот, в надежде хоть криком облегчить свои страдания, она мысленно молилась Святой Элле, чтобы всё это быстрее закончилось. Что бы она скорее забрала её грешную душу убийцы в свои объятия.
Вдруг из области живота начал распространяться леденящий холод. Он медленно проникал в каждую клетку, понемногу охватывая всё тело. Все мышцы тела в одно мгновение будто скрутили в тугой узел. Но также внезапно всё прекратилось. Тело разом и мгновенно обмякло. Веки будто налились свинцом, последнее, что она видела, это высокий сводчатый потолок и тёмные витражи под самой крышей.
Она проснулась в своей кровати, будто всё это было просто сном и ничего не произошло. С трудом откинув тяжёлое одеяло, она задрала ночную сорочку прямо до груди, на животе не было ни одного шрама даже ни намёка на то зверство, что она пережила, однако опустив глаза на свои руки, она обнаружила кровавое месиво вместо ногтей. Дрожа всем телом, едва переставляя ноги, она приблизилась к зеркалу. Её волосы, её прекрасные локоны, цвета полуденного солнца ушли. Они достались ей по наследству от покойной матери и хоть как-то связывали их друг с другом. Но всё ушло, исчезло без следа. Из отражения на неё смотрела истинная наследница их семьи с характерными серебристыми волосами, оттенок быть чуть светлее, чем у отца и братьев.