Вокруг царила особая тишина, нарушаемая только шелестом листвы на ветру. Стены здания были выложены белым полу-обработанным камнем, фасад плавно гармонировал с окружающим пейзажем просторного и светлого переулка. Изящно оформленная дверь насыщенного изумрудного цвета манила Маринэ к себе, приглашая войти. Однако мимо проходящие люди, погруженные в свои собственные мысли и заботы, совсем не замечали этой красоты. Но именно это здание, не смотря на свою скромность и уединённость, в сознании Маринэ обретало свою особую прелесть.
Только она подошла к крыльцу и дверь приглашающе открылась без какой –либо посторонней помощи. За порогом располагалось уединённое кафе. Внутреннее убранство было пронизано духом утончённой элегантности. Большие окна, обрамлённые белыми рамами, впускали внутрь полуденные солнечные лучи, придавая помещению ощущение лёгкости и воздушности. Резные позолоченные люстры мягко освещали всё пространство. Бархатные диваны глубокого синего цвета стояли тут и там около столиков, вырисовывая причудливые узоры при взгляде с высоты второго этажа. Нежная музыка наполняла всё пространство не навязчивой мелодией, что создавала прекрасное настроение для тихой и спокойной дружеской беседы.
– Миледи, рад приветствовать вас в нашем заведении. Прошу следовать за мной, я покажу вам столик, что идеально будет вас устраивать.
Перед девушкой возник мужчина в средних летах, учтиво поклонился и в приглашающем жесте попросил следовать за ним. Проводив её к одному из больших окон, он пригласил её присесть на один из двух диванов и подал карточку с блюдами.
– Пожалуйста, это наше меню. Как только вы определитесь с выбором, вам следует лишь два раза нажать на изображение блюда или напитка. И через несколько минут вам принесут ваш заказ. На этом я удаляюсь, если вам понадобится моя помощь, прошу, просто позвоните в этот колокольчик.
Маленький, золотой колокольчик бесшумно опустился на белоснежную скатерть стола. Тонкие линии на поверхности купола вырисовывались в красивую, нежную картину изящной работы.
В тот день она впервые отпустила все свои тяжёлые думы и просто отдалась моменту. Наслаждалась вкусным чаем и не менее вкусным десертом, наблюдая за людьми на улице, за их обычными делами и хлопотами, любовью и ссорами, хорошими и плохими моментами. Сами того не подозревая, они были актёрами в пьесе, что смотрела Маринэ.
С того времени мало что поменялось.
Вход в «убежище» находился всё в том же месте, Маринэ каждый раз сидела за тем же столом, смотрела в то же окно, наблюдала за теми же людьми.
Только Маринэ была уже не той же забитой, несчастной девочкой. В её жизни произошло слишком многое, такое не могло не оставить следы в её израненной душе.
Однако она всё так же отпускала все свои мысли и проблемы и полностью отдавалась моменту. Тут она действительно могла отдохнуть от всего и от всех. Тут её никто не знал и не хотел узнать. Ведь это было не только её убежище, но и других посетителей. Маленький кусочек мира, где каждый мог побыть наедине с самим собой.
И, хоть жизнь Маринэ можно было назвать по настоящему одинокой, именно тут одиночество приносило ей удовольствие.
Однако теперь она была тут не одна.
– Что будешь заказывать?
– Чай и десерт.
– Как всегда, – лучезарно улыбнулась Аллен, сидя напротив.
– Как всегда, – девушка вернула ему улыбку.
Глава 6.2
Дождь начался тихо и робко, словно не решался нарушить шум городских улиц. Первые капли, тяжёлые и редкие, падали на камни мощеных улиц, оставляя темные пятна. Воздух постепенно становился плотнее и тяжелее, наполнялся запахом сырости и мокрого камня. Дождевая вода стекала по стенам домов, образуя ручейки и сливаясь в лужи на перекрёстках. Торговцы, спеша укрыть товар от потоков воды, как можно быстрее убирали всё внутрь магазинов и кафе, скручивали навесы, во избежание прорывов. Горожане судорожно натягивали плащи, шаги становились всё быстрее, но по-прежнему осторожными – округлые скользкие камни ошибок не прощали, а наряды, за частую, стоили слишком дорого. Кареты двигались по улицам гораздо медленнее, пытаясь избежать столкновения с кем-либо – видимость становилась всё хуже и хуже. Запряжённые лошади блестели мокрой шерстью в свете уличных фонарей. Дождь всё усиливался, превращаясь в плотную завесу, за которой едва виднелись очертания башен и шпилей. Гул голосов и стук колёс постепенно уступали место монотонному шуму дождя, который пытался смыть с города пыль нескольких месяцев.