Сейчас Сашко вешал на шею гитару и охотно становился «дикарем». Правда, он не терпел визгливой транзисторной компании. Он отдалялся от шумной толпы, мешавшей ему разговаривать с девушкой. С п о д р у г о й… Это слово как-то не прижилось в его лексиконе. Когда мать однажды спросила: «Ты с нею дружишь?» — он даже смутился. «Что вы, мама! Просто мы встречаемся…» — отвечал ей.
У них было свое облюбованное место в Комсомольском парке — неподалеку от речки, у позеленевшей от времени статуи Циолковского, которая попала сюда так же случайно, как Сашко с Татьянкой. Это не было каким-то уединением, потому что по аллее во всякое время дня, а тем более по вечерам прогуливалось довольно много людей. Прохожие даже помогали им веселее проводить время. У них с Татьянкой была интересная игра — создавать биографию человека, случайно привлекшего их внимание. Так появлялись на аллеях парка Давиды Мотузки, Шуры Ясногорские и множество других героев.
Особое внимание привлекли юноша и девушка, видимо туристы, проходившие одним и тем же маршрутом: от старого моста к стадиону и обратно — по нескольку раз бродили они здесь одной и той же дорожкой, в постоянной глубокой сосредоточенности. Ежедневно, по нескольку раз проходили они мимо статуи Циолковского и не замечали ее. Не видели они Татьянки и Сашка. Были заняты только собой. Сашко называл их счастливчиками, обреченными судьбой на муки радостей.
Один лишь раз влюбленная пара остановилась у фигуры Циолковского, и девушка, подняв личико, сказала удивленно, словно сделала открытие:
— Смотри!
Это было сказано тоном, который обычно можно услышать при встречах с давно знакомым человеком в совершенно неожиданном месте. Ее спутник также поднял удивленный взор, но отреагировал по-мужски спокойно, даже равнодушно:
— Циолковский…
От такого внимания бронзовый Циолковский не вздрогнул, не сошел с постамента, хотя Сашко был почти уверен в том, что произойдет именно так.
Все созрело за время их разлуки, когда Сашко поехал сдавать вступительные экзамены. Он не хотел ехать, но его судьба была решена отцом: надо иметь высшее образование! К отцовской мысли он добавил и свою собственную: надо показать себя и перед нею. Однако несколько дней разлуки вконец его расслабили, и, видимо, поэтому первый экзамен он сдал «не совсем удачно». Точнее, «не совсем удачно» — это был его термин, означавший, по сути, полную неудачу — тройка. Теперь он напряженно обдумывал различные варианты оправдания перед н е ю. Нездоровилось… Преподаватель придрался… Затем нашел героический, не соответствовавший нисколько его характеру, но именно поэтому наиболее выигрышный вариант: на кой дьявол сдалась ему филология, если он решил стать актером. Стало быть, умышленно, назло отцу!
На этом варианте и застала его Татьянка. Она появилась, словно с неба упала.
— Сашко!
— Салют артистам! — скривил гримасу развязного человека Сашко.
— А я ищу-ищу…
Она так была счастлива встрече, что чуть было не расплакалась.
— Да хоть бы одно словечко… Пошел и как в воду канул… Ну, как?
— Отлично, — ткнул Сашко пальцем в небо.
— Ой, Сашенька!
Взявшись за руки, наперекор всем, кто попытался бы осудить их, ходили по набережной, о чем-то говорили, над чем-то смеялись, что-то вспоминали, о чем-то мечтали. Когда начал накрапывать дождь, неизвестно откуда взявшийся, потому что и туч вроде бы не было, Сашко прикрыл Татьянку полой пиджака. Понял, что сейчас они стали похожими на тех, что ходят с транзисторами и горланят на всю улицу. Он спросил:
— Тебе не кажется, что мы такие, как все?
— Мне сейчас ничего не кажется…
— Как там, дома?
— «Опустела без тебя Земля…»
Они все время напоминали друг другу, что мир изменился — появилось в нем что-то такое, чего раньше не было. Настал тот мир, в котором есть горечь разлуки и радость встреч. Вот таких неожиданных встреч. И от неожиданности еще больше желанных и прекрасных. Ведь надо же было, чтобы взяла да и ни с того ни с сего приехала! Навестить своего… Ну, известно, л ю б и м о г о. Зачем таиться? «Опустела без тебя Земля, как мне несколько часов прожить?..»
Кратковременная разлука внезапно завершила сюжет затяжного вступления к настоящему действию, развязала им руки, и они почувствовали себя необычайно свободными, будто сбросили с себя невидимые оковы.
— Сашко, я люблю тебя…
Он прижал ее к себе, поцеловал в щеку. Пиджак съехал с плеч и упал на землю. Они вдвоем наклонились, чтобы поднять его. И в этом тоже было счастье — вместе поднимать с земли пиджак. Дождь перестал накрапывать, он только так, припугнул прохожих, словно для того, чтобы посмотреть, что они будут делать.