Глава 8.
В этот раз мы проводили каникулы по-прежнему в Барфлёр, но уже в другом доме, находящемся на улице Колодца.
Другой дом, находящийся не так далеко от предыдущего, первого, был роскошнее, светлее и больше и казался как-то веселее, и он был готов к тому, чтобы любить и быть любимым, — короче, он был готов к каникулам. К нашим каникулам. И при этом я не забывала наш первый дом, — появившаяся новая вещь не заменяет предыдущую, какая роскошь, возможная только в счастливой и нормальной жизни!
«Посмотри, что я нашёл!» — Теофиль пришёл ко мне, показывая упакованную плитку чёрного шоколада, его любимого, которую я уже давно нашла и вытащила из сумки, а потом положила в маленькую нишу около окна, образованную покатой стеной и окном, на которой потом будет уютно, хоть и тесно, сидеть на подоконнике.
Стоя на лестнице, с плиткой шоколада в руке, он был похож на ребёнка, нашедшего в рождественское утро подарки от Деда Мороза под ёлкой. Деревянная чайка на подоконнике смеётся над моей шалостью, подмигивая мне нарисованным круглым глазом. За окнами — Солнце и каникулы. Дверь каникул открывается волшебной формулой «идём прогуляемся, сейчас хорошая погода».
***
Чтобы начать каникулы, мы пошли в церковь Сен-Николаса, которая была совсем близко и которую было видно даже из окон. За прошедший год ничего не изменилось. Тот же самый тихий алтарь с белыми цветами, статуи, выходящие из полумрака, казались позолоченными временем и солнцем, и Пьета, которая, скорее всего, знала ещё Марию-Мадлену, на которой Сын вечно покоится на руках Матери. Внезапно я увидела тень, скользнувшую на второй этаж церкви, по узкой и изношенной временем винтовой лестнице; она была похожа на человеческий силуэт, сотканный полностью из теней. Тень быстро метнулась наверх и также быстро и бесшумно исчезла в торжественной тишине около органа, который больше не звучал, даже во время воскресной службы. Цветные ярко-тёмные мозаики на окнах пропускали вечерный свет с улицы, и кладбище позади церкви поднималось над остальной деревней. Окружая церковь, кладбище соседствовало с дорогой, ведущей на пляж. Большие часы на церкви торжественно и гулко отмерили прошедший час. Их звук, вибрирующий, гулкий, низкий и насыщенный, разошёлся в морском воздухе, как круги от камня, брошенного в тихую воду. «Ты заметила, что к вечеру звук курантов меняется?» — прошептал Теофиль.
«Да. Мне кажется, что это звук, который говорит, что пора уснуть, а потом пора проснуться».
А тот невидимка, промелькнувший еле заметной тенью при нашем приближении и спрятавшийся рядом с умолкнувшим навсегда органом, когда уснёт — или проснётся он? И для него ли отмеряют каждый прошедший час старые куранты на церкви Сен-Николаса?
***
Прежде чем вернуться домой, я предложила Теофилю пойти проведать наш первый дом, на улице Порта. Там тоже ничего не поменялось и всё оставалось по-прежнему; в нашем доме жили уже какие-то другие люди, и на сушилке, стоявшей перед открытым окном, висели аккуратно разложенные длинные полосатые чулки, вроде тех, которые носила на картинках Пеппи Длинный Чулок. Сад перед домом, хоть и не засох, но выглядел каким-то взъерошенным и забытым, словно за ним ухаживали время от времени и каждый раз новые люди. Я подумала, что так, наверное, выглядят дети-сироты, выросшие в приюте, с которыми вроде бы и обращаются хорошо и никто их не обижает, но всё равно они не похожи на других, домашних детей.
Новых жильцов нигде не было видно; интересно, с кем приехала Пеппи? И ухаживает ли она за нашим садом? Оберегает ли она по покой своего мужчины, кога он по ночам рисует? Уважает ли его одиночество? А может, слишком быстро подросшая девочка, которая стала гораздо выше даже взрослых, и потому не дружившая со сверстниками, сняла свои слишком приметные чулки и ушла туда, где её будет не так заметно? И где она сможет уйти в море на корабль к весёлым добрым пиратам, которые путешествовали и видели слишком много всего, чтобы удивляться высокому росту странной девочки, которая знает очень много разных увлекательных историй?
Горшок с геранью, за которой так ухаживал Теофиль, оставался на своём месте, и когда я осторожно потрогала землю, она мне показалась умеренно влажной. Очевидно, Пеппи всё-таки поняла, что теперь кроме неё некому ухаживать за маленьким садом, и теперь она время от времени возвращается в этот домик, чтобы полить цветы, а также рассказывать по ночам привидениям, живущим в доме, истории о её увлекательных приключениях. «Я тоже очень хотело бы стать маленькой девочкой, — говорило привидение после того, как история об очередном приключении Пеппи заканчивалось, — я тоже хотело бы путешествовать с пиратами и варить варенье.» Пеппи отставляла в сторону пустую чашку, в которой оставалось только несколько золотистых чаинок на дне.