"Я знаю, что ты "уссстаааал", это не новость. Для этого как раз и есть каникулы, чтобы отдохнуть. И усталость не может быть поводом для того, чтобы лишить ребёнка каникул!"
"Я не хочу ехать на каникулы с кем-то агрессивным, вроде тебя, - простонал Теофиль свой последний аргумент, - ты очень сильно изменилась, с тех пор, как получила негатив из Комиссии и как родился Матью..."
Ах, ты, агресивные тебе, Теофиль... А как насчёт "тупой и агресивной" Шарлотты, которая тебя чуть ли ни полностью содержала и от каникул с которой ты не отказывался никогда? Конечно, она имела право быть какой захочет, потому что у неё были деньги; но сейчас, я хорошо понимала, про это говорить было никак нельзя. Потому что Теофиль был нам нужен.
Ты мне за всё это ещё ответишь, Теофиль. Я тебе обещаю. И ты не умрёшь, пока не узнаешь во всех подробностях, за что именно ты расплачиваешься. Наслаждайся последними моментами своей власти, потому что потом у жизни для тебя закончится весь десерт, а то и даже кусок сухого хлеба, а сейчас мне пока ещё надо будет тебя уговаривать. И я тебя уговорю обязательно, я пообещала это своему ребёнку.
Я представила себе другие сцены и чувствовала, как странно смешивались одновременно чувства ненависти и любви, которые никогда и ни за что ни у кого не должны были смешиваться.
Матью в большом и красивом простоном доме. Матью на каникулах. Матью на зелёной лужайке в окружении цветуших белых ромашек. Матью на пляже, я держу его на руках и медленно захожу в прибрежные волны.
Только для тебя, Матью.
Потому что я люблю тебя.
И я уже ненавижу тебя, Теофиль.
И я обещаю тебе, что моя ненависть к тебе будет не такой смешной, неуместной и бесполезной, какой была моя любовь. И ничего твоя уходящая жизнь не сможет против наших, начинающихся.
***
Мы в поезде.
Теофиль курит в тамбуре поезда, а Матью у меня на руках внимательно смотрит на пробегающие за окном пейзажи. Поезд уже проехал болота Карентана. Я пытаюсь представить себе саму себя, какой я была в самом начале, но у меня ничего не получается. Но ведь всё-таки я чущестововала, только память отказывается сообщать мне что бы то ни было, кроме того, что это уже давно прошедшее время. Теперь я принадлежу к прошлому. Удобно сидя у меня на руках, Матью улыбается и весело звонко гулит, когда солнечный луч падает на его пухлое личико.
***
"Жену свою я не хаю, И никогда не брошу её. Это со мной она стала плохая, Взял-то ее я хорошую." Из стихотворения О.Е.Григорьева, а не В.Маяковского.
"Растворил жену в кислоте… Вот бы по кайфу зажили! Да дети нынче пошли не те – Взяли и заложили." О.Е.Григорьев.
В Барфлёр со временем, кажется, ничто не изменилось. С лёгким скрипом Колесо Судьбы снова повернулось, вернее, слегка сдвинулось с места, и время шл к великим переменам. Но никто и ничего не услышал, убаюканные и успокоенные вечной жизнью, шумом волн, сном, в котором по-прежнему продолжаешь видеть Солнце, и криками чаек. А здесь, на берегу, океана, всё было по-прежнему безмятежным, беззаботным и радовалось каждому дню. Всё живое наслаждалось жизнью, и старые кусты гарани под окном на подоконнике, казалось, улыбались в лучах ясного Солнца. "Всё бывалое - один небывалый царский сын", вспомнились мне слова из стихотворения.
Жизнь проходит. Иллюзии. Каникулы. И мир был зелёным.
И время каникул проходило, размеренное и спокойное,хотя очень многое изменилось. Теперь мы приезжали на каникулы с маленьким ребёнком. Мы ходили повсюду только вместе с ним, заботились о нём и ухаживали за ним, и мне казалось, что понемногу мы начали ставить его между нами. В любом случае, младенец был просто идеальным предлогом для того, чтобы мы с Теофилем окончательно расстались и чтобы он оставил наконец попытки медленно зажать меня с болезненными тихими стонами где-нибудь в углу, примерно раз в неделю; и пусть он и правда верит в ту глупость, что семьи разбиваются с рождением ребёнка, мне было абсолютно всё равно, что и о ком он подумает. У нас никогда не было семьи, и не было на свете ни одной семьи, которую разбило бы появление ребёнка, потому что он только лакмусовая бумажка, которая явно показывает то, что и так уже было до его появления, но что очень умные взрослые предпчитали не видеть или для чего искали виноватого. В любом случае, я выиграла каникулы и очень была этому рада. Мой ребёнок их заслуживал, прежде всего. И пусть Теофиль по-прежнему ухаживает за собой, проводит в постели по полдня и стонет из-за чего-то очередного, - меня это совершенно не волновало. У меня был Матью, а у Матью была я.