"Посмотри, какой большой скат! - сазал Теофиль, показывая мне огромную рыбину, которая лежала на земле в сети. - Мне кажется, он даже на столе не поместится, настолько он огромный."
Мы заняли очередь в самом конце и смотрели на корабли, которые прдолжали выкладывать плоды своей удачной ночной ловли. Как мы и предполагали, никто не захотел покупать такого огромного ската, который уже уснул всё так же на земле. Учитывая огромные размеры, Теофиль попросил рыбака отрезать нам половину.
"Когда хочешь купить стейк, не просишь разрезать его напополам", - грубо ответил продавец.
"А когда хочешь купить стейк, не покупаешь целую корову", - подумала я, но не ответила. Интересно, почему я раньше думала, что Нормандия - особенная страна, где все люди или почти все добрые, дружелюбные и открытые? Почему я не заметила, что в большинстве своём это уже привычные лживые ворчуны и бездельники, - правда, с непривычным мне бубнящим акцентом, который получается, когда произносишь звук "а" как "о".
Чтобы привезти в дом только что купленного ската, пришлось положить его в коляску. Матью уже хорошо ходил сам, поэтому коляска нужна была ему всё реже и реже.
"Осторожнее, - сказала нам продавщица, - оно всё может запачкать вам коляску".
"Спасибо, ничего страшного: мы потом её сразу же помоем".
Очень довольные нашей выгодной покупкой, которую мы сделали сегодня утром, мы сразу же пошли домой, чтбы начать разделывать и готовить ската. Судя по всему, там хватило бы нам троим очень и очень надолго, и не могло не радовать, что и стоило это всё непривычно дёшево.
"Я приготовлю её, как делала моя мать, - сказал Теофиль, с трудом укладывая ската на пустой обеденный стол, - посомтри, какой он здоровый... Она готовила со сметаной, - пальчики оближешь!"
"А раз получается так много, мне кажется, что для Матью тоже хватит надолго. Как ты думаешь, сколько обедов и полдников для него получится?"
"Очень много, - сказал Теофиль, приготовившись разделывать ската, - мне кажется, нам твоим хватит запросто на неделю, а то и на гораздо дольше".
"Да, и то, что останется, мы положим в морозильник. Надеюсь, там места хватит."
Поскольку Матью было интересно следить за процесом, я осталась вместе с ним рядом со столом, чтобы смотреть, как Теофиль сражается с разделываемой тушей, лежащей на столе. Судя по всему, эта работа теперь обещала занять не только весь стол, но и весь день тоже. Вопреки моим ожиданиям, из мёртвой туши, которую я считала просто большой рыбиной, брызгала кровь, как если бы Теофиль убивал животное, а не разрезал мёртвого ската.
"Знаешь, мы кажется, это не совсем рыба, - я показала пальцем на рабочий план, - похоже, это скорее животное".
Удивительно, но Теофилю в этот момент показалось то же самое.
"Ну да. Я ловил скатов, когда жил здесь, в Нормандии, но никогда вроде бы не видел ничего подобного. Иногда я ловил и такх же больших скатов, как этот".
"А почему у него всё ещё идёт кровь, - спросил а я, - и как она вобще может идти?"
"Понятия не имею. И мне тоже кажется, что вот это, - он показал окровавленным ножом мясника на багровеющую на столе тушу, - и правда меньше всего похоже на рыбу. По крайней мере, на то, что я раньше видел".
Хотя Теофиль абсолютно не боялся крови, я прекрасно видела, что его совершенно не радовала перспектива заниматься этим делом весь день, потому что работы оказалось даже больше, чем казалось вначале.
"А ведь верно, эта дрянь и правда не похожа на рыбу или на что-то другое. что раньше жило в воде, - с лёгким отвращением сказал Теофиль, - это больше всего похоже на какое-то крупное животное".
Когда наконец разделывание и последующая готовка закончилась, мы приготовились есть этого злополучного ската, приготовленного по рецепту Теофиля, - с кремом. Может, хотя бы вкус будет приятнее, чем всё то, что было связано с ним до сих пор.
Но здесь нас поджидало ещё одно разочарование.
Скорее всего, скат был настлько старым, - наверное, в переводе на человеческий возраст это было бы лет девяносто, ни меньше, - что от рыбы собственно у него оставался только вкус, причём не тот, который должен был быть, наверное, изначально, а пресный, без чего бы то ни было выраженного, если не считать явный привкус тины. Вдобавок "рыбье мясо" было очень жёстким, так что требовалось много времени, чтобы прожевать каждый кусок.
"Как оно тебе?" - спросил Теофиль, жуя новую порцию с героическим и стоическим видом.
"Ужасно!" - ответила я, не задумываясь.
Что насчёт Матью, он был ещё слишком маленьким, чтобы разговаривать, но для него на обед пришлось срочно готовить что-то другое, потому что никакой связи между получившейся во рту безвкусной и несъедобной жвачкой и нормальным и привычным вкусным обедом он не увидел. Но когда я попробовала отобрать у него жвачку, он не захотел её отдавать, - то ли ему стало интересно, что же это такое ему попало, чего раньше не давали ещё никогда, то ли не хотел, чтобы ему снова сунули в рот ложку с чем-то таким же прорезиненным, несъедобным и невкусным.