***
"Я узнал, что этот блондинчик живёт в доме напротив, - сказал мне Теофиль, когда я вернулась из телефонной будки, - он живёт со своей бабушкой".
"Хорошо, раз теперь ты знаешь, где он живёт, мы знаем, куда к нему пойти", - ответила я.
"Вот ты сама одна и иди! - ответил Теофиль, как будто речь шла о самых простых и обычных будничных вещах, например, отнести грязную тарелку на кухню и положить ё в раковину - Это ведь на тебя чуть не напали!"
"Ты вот это сейчас сам нашёл или прочитал в какой-то хорошей книге? - спросила я Теофиля - Надеюсь, не все французские мужчины так себя ведут, да и не все мужчины тоже. Очень хотелось бы знать. Кстати, ты мне раньше любил говорить, что я хочу стать, как ты, - надеюсь, у меня это всё-таки не удалось. Потому что я не хочу быть трусом, как ты. А трусость никого не красит, - ни женщин, ни мужчин".
Раньше я очень много читала хороших книг, которые рассказывали мне о том, как надо делать. А книги, как оказалось, жизни не учат, - или я просто читала что-то не то, или почти везде выбирала и находила одно только прекрасное. Очень не хотелось бы становиться сладкоежкой, как Теофиль, который был таким по жизни, тщательно избегая всяческих проблем и не растрачивая себя ни на кого, кроме себя, своего единственного любимого, пусть даже и ценой совершаемой низости, предательства и подлости, в то время, как я везде видела, искала или находила только прекрасное. И нет, положительным героям никакой компенсации не предвидится. И победы тоже не будет, равно как и божьей благодати для тех, кто её заслужил. Потому что неисповедиму пути Господни, и никто и никогда не узнает при жизни, что именно должно было свершиться и как, чтобы где-то наверху, в далёком и недосягаемом Космосе что-то сдвинулось с места. Чтобы Колесо Судьбы сначала дрогнуло, а потом начало вращаться.
Мироздание говорит с нами постояно - знаками; и всё вокруг - один большой знак. "Иногда наша жизнь зарастает цветами. Это значит, мой друг, он прошел между нами, Но увидеть его нелегко."* (Юрий Шевчук - ДДТ-"Осенняя")
"Послушай, у тебя ещё нет документов, - опять начал Теофиль после короткого молчания, - если бы я тогда вызвал полицию, на пляже, у нас у первых были бы проблемы. Ты ведь не могла не видеть тогда, на пляже, что я был готов прибить этого блондинчика?"
Я попробовала вспомнить все подробности того момента - и не вспомнила ничего, что хоть отдалённо напоминало бы то, о чём говорил Теофиль. Скорее уж Теофиль даже не подумал о том, что надо было вызвать полицию, чтобы не объяснять полицейскому, а прежде всего самому себе, какое ему до меня было дело. С ней всё произошло - сама пусть и полицию вызывает. А если нет мобильного телефона - так пусть купит, не всё же ей только мороженое себе покупать. Сидел себе спокойно на галечном пляже, смотрел на воду...зачем ему вдруг понадобилось бы вот такое? С чего бы это вдруг - и ради кого?
"По поводу документов, у меня вид на жительство на три месяца, а когда мы вернёмся с каникул, у меня будет вид на жительство на год. И это не моя вина, если на меня кто-то может напасть. А по поводу того, что ты тогда был готов набить ему морду...нет. Ничего такого я тогда не заметила. Скорее уж тебе было неудобно, что они увидели тебя всего-лишь навсего со мной. Помнишь, как давным-давно, ещё в самом начале, в Париже, ты мне сделал умный комплимент, что "если бы можно было любить только красивых женщин, любовь стала бы слишком простой"? И если ты забыл, то я ничего не забыла. И там, на пляже, ты был всего лишь навсего с жирной свиньёй, а не с худой манекенщицей. Но у меня всё-таки есть оправдание. У свиньи совсем недавно родился поросёнок, поэтому она и жирная. А твои существа от тебя рожать не собирались, и вовсе не из-за того, что не хотели фигуру портить. Они тебе не доверяли, - и ребёнок, судя по всему, не был пределом их мечтаний."
"А откуда ты знаешь, какие у меня были женщины и какие у меня с ними были отношения, если ты их никогда не видела?" - спросил Теофиль.
"А мне и не нужно было знать их или видеть, - ответила я, - я знала и видела тебя, и мне этого достаточно, чтобы понять, что это были за отношения и что там были за женщины."
А если бы "блондинчик" захотел тебя изнасиловать, может, Теофиль помог бы ему раздеть тебя? - спросил коварный внутренний голос, до сих пор молчавший. — Только для того, чтобы защитить тебя, чтобы у тебя не было проблем с полицией из-за документов. Хоть ты больше не нелегалка, но тебе это та шло, что при одном взгляде на твою рожу каждый полицейский, даже если его просто вызвать самим, сразу же догадается о твоём тёмном прошлом и посадит тебя в тюрьму задним числом. Это только в книгах суровые и сильные мужики ставят таких сопляков на колени, во всех смыслах этого слова, перед женщиной, чтобы обладатели смазливых сопливых мордашек научились просить прощения. Чтобы они поняли, что совершить преступление, может, и легко, - но за преступлением всегда последует неминуемое наказание. А то и расправа. А это будет очень больно и очень страшно. И помочь им осознавать, что они позволили себе то, что не делается; и которые могут наглядно показать всем и каждому, что эта женщина - не одна. И она под надёжной защитой.