Нас уносит далеко на юг. Кто мог подумать, что льдину так далеко потянет?! В Москве, когда мы заказывали карты, нам говорили о том, чтобы готовить их с большим запасом. Тогда Женя, подумав, ответил: «Ну полагаю, что дальше восьмидесятого градуса мы не окажемся»… Однако жизнь вносит коренные поправки в наши планы и теоретические предположения.
Перед вечером нам сообщили о первом заседании сессии Верховного Совета СССР.
Получили приветствие от группы депутатов-летчиков: Героев Советского Союза Михаила Громова, Андрея Юмашева, Сергея Данилина, Георгия Байдукова. Полгода прошло с того времени, как они пролетали над местом нашего дрейфа…
Петр Петрович продолжал титровать гидрологическую станцию.
Женя составил телеграмму во Всесоюзный арктический институт о результатах магнитных наблюдений.
Ночью получили радиограмму от Народного комиссариата иностранных дел СССР о том, что норвежцы предложили свои услуги и указали продовольственные базы, находящиеся на берегу Гренландии, на случай сильного сжатия льдов, если нам придется покинуть нашу дрейфующую станцию.
Это любезно, но я убежден, что к помощи Норвегии и других стран нам прибегать не придется: в трудную минуту, если будет грозить опасность, Родина протянет нам свою могучую руку.
В палатке снова появилась вода. Вся влага почему-то скопляется у кроватей.
Метет пурга. У нас есть оригинальный показатель силы ветра: как только пурга усиливается, пес Веселый начинает жалобно визжать; ветер утихает — умолкает и Веселый.
Перед сном мы развесили рубахи и меховые сапоги на веревках у лампы. Это единственная возможность немного высушить промокшие меха. Однако сушить одежду и обувь надо с большой осторожностью: необходимо следить, чтобы ни одна капля воды не попала на ламповое стекло.
14 января
Метет пурга. На материке в такую погоду, как говорится, хороший хозяин собаку на двор не выгонит, а нам пришлось сегодня выселить Веселого из тамбура. Это ему в наказание! Ночью он потихоньку добрался к маслу: на бруске видны следы его зубов. Мы решили не жалеть нашего пса и наказывать, не считаясь с тем, какая стоит погода. Ведь кормим мы его хорошо!
Все оделись, напились чаю. Кажется, в такую погоду нечего делать, но работа продолжалась: Женя проводил метеорологические наблюдения, проверял хронометры и занимался гравитационными измерениями, а Петрович начисто переписывал в тетрадь свои записи по гидрологическим работам. Я ходил осматривать лагерь. Вернулся мокрый: снег забился во все поры одежды. Долго стоял у входа в палатку, очищая одежду: у нас в палатке и без того много влаги.
Четвертые сутки мы не знаем своего местоположения. Облака повисли над нами, и сделать астрономическое определение невозможно.
15 января
Петрович отправился к трещине, чтобы сделать новую лунку. Когда все пришли к нему, он пробил во льду уже большую яму. Каждые десять минут Ширшов ложился и, прикладывая ухо ко льду, чутко вслушивался в звуки моря.
— Где-то идет сжатие льдов, — сказал он.
Кренкель и я начали очищать палатки и нарты от снега. За два часа непрерывной работы мы сумели очистить только гидрологическую палатку; перенесли ее к новой лунке. Потом туда же перевезли и лебедку.
Во время установки палатки у меня были заняты руки и я не успевал натирать щеку. Эрнст заметил, что у меня образовалось большое красное пятно… Очень обидно для полярника отморозить щеку!
Вечером Женя определил наше местонахождение: широта 77 градусов 47 минут.
Петр Петрович собрал батометры, уложил их на нарты, запрягся и опять отправился к лунке; он будет проводить очередную гидрологическую станцию.
16 января
Ночь принесла нам много интересного.
Петрович вернулся в палатку только в четвертом часу, перед утром. Я и Кренкель не спали. Эрнст, как всегда, слушал «новости эфира».
Вдруг кто-то начал вызывать нашу радиостанцию. Эрнст прислушался.
— Они говорят на немецком языке, — сказал Теодорыч.
Это была радиостанция норвежского острова Ян-Майен. Радист-норвежец передал нам много теплых пожеланий и сообщил, что у острова льда нет: везде — до горизонта — чистая вода. Эрнст договорился с норвежцем о регулярной связи.
От нас до острова Ян-Майен около четырехсот миль.
Петя, усталый и измученный, сразу улегся. Тяжело дыша, он рассказал нам, как добирался к палатке. Ветер дует со скоростью семнадцать метров в секунду. По пути Ширшов несколько раз присаживался на торосы, чтобы отдохнуть. С трудом он притащил нарты со своим гидрологическим хозяйством.