Я вывесил один флаг; Петрович и Женя вскоре вернулись в лагерь.
Теодорыч рассказал мне, что здесь произошло…
Эрнст в наше отсутствие хотел зажечь костер, как мы с ним условились; он зажег несколько досок и начал поливать их горючим из полного бидона… Теодорыч не знал, что это бензин. Как только он брызнул из бидона на огонь, бензин вспыхнул, и бидон вырвало из рук… Эрнст счастливо отделался. Страшно подумать: он оставался в лагере один и мог сгореть…
К вечеру ветер снова стих. Светит луна. Полыхает северное сияние.
15 февраля
Теодорыч подогрел суп из мяса молодого медвежонка и нажарил сухарей в масле к чаю.
Слушали утренний выпуск «Последних известий по радио». Передавали, что крупные иностранные газеты посвятили передовые статьи нашей экспедиции; общественность зарубежных стран проявляет большой интерес к работе станции «Северный полюс».
Женя сделал астрономическое определение. За сутки при полном штиле мы прошли девять миль. Наши координаты—71 градус 13 минут северной широты и 20 градусов западной долготы.
На «Таймыре» снова пытаются начать полеты. Летчик Власов хочет вылететь к нам на разведку: самолет уже готов, мотор работает.
Мы отправились на аэродром, а Кренкель остался в лагере… Не успели еще мы отдышаться на аэродроме после непрерывных прыжков с тороса на торос, как Петрович услышал шум мотора. Торопливо начали устанавливать флажки. Я взобрался на большую груду торосов, следил в бинокль за горизонтом, но самолета не обнаружил. Кренкель в это время зажег в лагере факел… Ждали до тех пор, пока не продрогли. Начали стрелять из револьверов. Наконец Кренкель в четвертый раз разжег костер. Я снова услышал отдаленный глухой шум мотора, но самолета не увидел. Стало ясно, что летчик Власов не нашел нас.
Кренкель связался по радио с «Таймыром» и получил оттуда полную информацию. Оказалось, что летчик Власов действительно два раза вылетал на разведку, но не обнаружил нашего лагеря и, попав в густую облачность, совершил посадку у борта ледокольного парохода «Мурман». Кроме того, на разведку вылетел также летчик Черевичный с «Мурмана», но еще не возвратился.
Начал сгущаться туман, все собрались в лагере. Договорились с таймырцами, чтобы они не торопились, не лезли на рожон, выискивали разводья. Нам нужно взять со льдины все ценное оборудование: каждая мелочь, находящаяся на станции «Северный полюс», пригодится для арктического музея. Необходимо, чтобы корабли подошли к нам поближе, так как переброска лагеря на самолетах — очень длительная и трудная операция, связанная с известным риском.
Сегодня только полградуса мороза, идет мокрый снег. В снежном домике осели стены. С брезентового потолка на спальмешки падают капли воды. Наши малицы и костюмы совсем отсырели. Оказывается, в них накопилось много влаги, но на морозе они становятся твердыми, и поэтому мы не чувствуем сырости.
16 февраля
Летчик Черевичный, который вылетел на разведку, до сих пор еще не вернулся. Он совершил где-то вынужденную посадку. Женя и Петрович утром просили разрешить им пойти на розыски Черевичного, но, так как туман сгущался, я категорически запретил ребятам отправляться в поход.
Температура повышается; со стен все время течет вода. Во время обеда приходится сидеть в плащах, но и они не спасают: капли с брезентового потолка попадают за воротник…
С «Таймыра» снова передали по радио, что летчика Черевичного все еще нет. Нас это сильно волнует. В полдень немножко прояснилось, и я разрешил ребятам пойти на розыски самолета Черевичного. Женя привел в порядок киноаппарат, и Федоров с Ширшовым отправились курсом на восток. Я стоял у палатки и все время наблюдал за ними в бинокль.
Неожиданно я услышал шум мотора и радостно закричал:
— Эрнст, самолет!..
Кренкель немедленно зажег факел.
Над лагерем появился маленький самолет Власова. Я начал фотографировать его. Летчик Власов сделал два круга над лагерем и полетел на аэродром.
Я побежал туда. От нас до аэродрома — два километра. Не успел я пробежать и километра, как Власов уже совершил посадку.
Летчик вылез из самолета и пошел ко мне навстречу.
Трудно описать чувство радости и волнения, которое мы оба испытали во время встречи…
Власов был первым человеком, который посетил нас после отлета самолетов, доставивших экспедицию на Северный полюс. А с того времени прошло больше восьми месяцев…
Мы встретились на полдороге, бросились друг другу на шею, расцеловались. Оба от волнения не могли говорить. Я положил голову к нему на плечо, чтобы отдышаться, а он думал, что я заплакал. Власов поднял мою голову и сказал: