Прежде всего зашли на кухню, закусили, напились чаю, но без всякого аппетита. Потом перешли в жилую палатку. Все улеглись, а я присел в стороне и стал писать дневник. Однако карандаш плохо повинуется…
Включил радио и с удовольствием слушал передачу оперы из Москвы. Очень приятно сидеть на льдине, в палатке, и слушать Москву, музыку, пение. Петр Петрович тоже проснулся, услышав музыку, и сказал:
— Это Москва!
— Да, это наша Москва! — ответил я.
После музыки спать расхотелось. Я вышел из палатки; погода хорошая, мороз пять градусов. Это меня радует: лужи подмерзнут и поверхность нашего аэродрома укрепится.
Вода — наш враг. Сырость и мокрая одежда грозят нам ревматизмом. Как только начинается таяние, вода проникает в наши палатки, пробирается к приборам, размывает продуктовые базы… Хотя сорокаградусный мороз тоже не очень сладок, но лучше уж мерзнуть, чем сидеть в воде, в сырости. В палатке у нас тепло — плюс восемь градусов; это арктическое солнце обогревает нас.
Ночью получил радиограмму из Москвы: нам предлагают следить за полетами американского арктического исследователя Вилкинса, который вылетает на розыски экипажа Леваневского из Коппермайна (северное побережье Канады). Мы в точности выполняем указания Главного управления Северного морского пути.
25 августа
Продолжаем очищать аэродром. Только на один час Петрович уходил к своей вертушке, а потом снова присоединился к нам. Втроем, дружно, как косари на лугу, идем мы друг за другом, срубаем ледяные гряды, торосы, бугры. Работа спорится и быстро подвигается. Тщательно выравниваем аэродром. Думаю, что через два дня он будет уже вполне готов.
Когда шли к лагерю, я обратил внимание на цвет неба. Оно стало каким-то сизым.
— Эти облака предвещают шторм, — сказал я товарищам, вспомнив, как севастопольские рыбаки, с которыми в молодости ходил в Черном море, рассказывали мне о всяких приметах.
Капитаны судов боятся подобных предвестников шторма и, завидев их, стараются укрыться в тихой бухте. Но у нас здесь нет безопасных заливов и бухт. Единственное место, где можно спрятаться от шторма, — это наша палатка, и мы заторопились к ней.
Не успели еще раздеться, как Теодорыч сообщил, что начал дуть сильный ветер. Эрнст решил зарядить аккумуляторы, но с ветряком что-то случилось. Очевидно, загрязнились щетки и кольцо. Несмотря на начинающийся шторм, Эрнст взял стремянку, полез наверх, почистил щетки и кольцо, снова закрепил их, и только тогда наше «энергетическое сердце» начало работать.
Усталые, мы быстро разделись и забрались в свои спальные мешки.
Перед тем как заснуть, мы разговорились о том, сколько времени человек может прожить в полном одиночестве на льдине.
— Я думаю, — сказал Ширшов, — что после года жизни он привыкнет, и его уже не будет тяготить отсутствие людей…
— Без людей вообще трудно жить, — ответил я. — Нам известно, что весь наш труд будет передан науке, народу; общение с народом всегда придает много сил и бодрости. Каково же одинокому?.. Но тоска по родным людям, желание видеть и говорить с близкими, друзьями, все время подталкивает; хочется скорее вернуться на Большую Землю.
— Конечно, мы не одиночки-ученые, — заметил Женя, — и за каждым из нас стоят люди, которых хочется видеть и с которыми приятно встретиться… Сколько радостей доставляет, например, телеграмма от жены…
— На всех полярных станциях, где мне приходилось работать, я быстро привыкал к одиночеству, — повернувшись и сняв наушники, вмешался в наш разговор Кренкель. — Но в первые годы моей жизни в Арктике бывали и тяжелые моменты.
— Большую пользу приносит радио, — сказал Ширшов. — Оно не только уничтожает расстояние, но и сближает людей, создает такое ощущение, будто люди находятся где-то совсем близко, рядом…
— Конечно, конечно, — поддержал Петровича Женя, засыпая. И через мгновение мы уже видели его свернувшуюся спящую фигуру.
— Давайте спать! Завтра будет много дела — приближается шторм, — сказал я.
— Теперь не скоро уснешь, — ответил Ширшов. — Шторм, кажется, уже начался…
Вскоре мы все же уснули.
Ночью разыгрался жестокий шторм. Казалось, будто по нашей брезентовой крыше бегает — самое малое — тысяча чертей… Крупные капли дождя барабанили над нами, не давая покоя. А за палаткой завывал ветер.
26 августа
С большей силой свирепствует шторм. Не прекращается дождь, временами идет снег. Не хочется вылезать из палатки, но надо идти работать. У каждого из нас свои обязанности, свои сроки работы и своя размеренная жизнь, требующая точности, выдержки, аккуратности.