Во-первых, нужно было сделать метеорологические наблюдения и передать их на материк. Этим занялся, как всегда, Женя. Мокрый, он вернулся в палатку и долго не мог согреться.
Во-вторых, надо продолжать научные работы. Петрович надел плащ, ушел опускать вертушку. По мнению Пети, льдину сейчас сильно несет в западном направлении. Скоро он, очевидно, придет и скажет, подтвердилось ли его предположение…
Затем Ширшов начал переносить свою лабораторию, так как в палатке, где помещались его приборы, набралось не меньше двух ведер воды, а прорезиненный пол не пропускает ее; вода превратила оленьи шкуры в мокрые, грязные тряпки.
Женя во время плохой погоды обычно обрабатывает материалы научных наблюдений. Обе свои палатки — гравитационную и «магнитную» — он сложил, накрыл приборы, так как сильный ветер угрожал сорвать и повредить их.
Наш аэродром, на который мы затратили так много сил, сейчас стал неузнаваем: все флажки, расставленные вдоль льдины, сорвало и засыпало снегом. Вокруг нашей палатки возникли сугробы. Нарты засыпаны, и завтра их придется отыскивать.
Петрович рассказывает, что, прежде чем опустить вертушку в лунку, надо в течение часа выбрасывать мокрый снег. Мотор наполовину засыпан, продовольственная база тоже скрылась под снегом.
Как только утихнет пурга, мы начнем откапывать из-под снега все свое хозяйство. Такова наша жизнь: сперва мы терпели лишения от нашествия талой воды, а теперь нас начали донимать пурга, ветер, снег. Мы предвидим, что снежные заносы будут нашими постоянными спутниками на льдине.
Я ушел на кухню. С ужасом увидел, что она тоже занесена снегом. Внутри тоже снег и снег… Работать на кухне в рукавицах неудобно, а голые руки мерзнут; не знаю, как быть…
Барометр продолжает падать.
27 августа
Непогода нас совсем измучила: дождя уже нет, но снег идет непрерывно.
После ночного дежурства Эрнст хотел лечь спать, но потом вспомнил, что нужно пустить ветряк и зарядить аккумуляторы. Ветер сильный и порывистый, однако ветряк не дает энергии. Эрнст стоит и рассуждает: что же это такое?
Все вчетвером отправились к ветряку, разобрали его. Дул сильный ветер, но мы терпели. С амперметром проверяли каждый провод: ток есть! Наконец нашли дефект: колодку, в которой находятся две медные щетки, забило снегом, щетки замерзли. Мы быстро устранили этот дефект, снова собрали ветряк и запустили его.
Все промокли, но зато аккумуляторы ожили.
Утром наблюдали необычайно красивое зрелище. Ночью было значительное сжатие, и против нашей палатки наторосило большую гряду разноцветных льдов. Петрович обнаружил внутри льда много замерзших водорослей; они-то окрашивают торосы в разные цвета.
Вид всего лагеря сильно изменился. Вокруг образовались новые снежные сугробы, валы, бугры. Работая у лунки, приходится выгребать лопатой снег. Этим и был занят Петя. Мы с Женей пошли ему помогать.
В течение дня мы пять раз опускали вертушку на разные глубины. Таким образом, нам удалось даже во время пурги определить скорость и направление нашего дрейфа.
Перед вечером к лунке пришел Эрнст; он тоже помогал вести гидрологические наблюдения.
Мы сегодня промокли еще больше. Однако в палатку не торопились, хотелось закончить работу. Отпустили только Теодорыча, которому надо было готовить обед. Через час он нас позвал, и мы пошли в палатку.
После обеда я принес в палатку примус и зажег. Мы развесили рубахи; это единственный способ просушить нашу одежду.
Пока сушились рубашки, Петрович занялся обработкой проб, взятых с гидрологической станции, которая была сделана несколько дней назад. Женя подбирал материалы своих наблюдений по астрономии.
Научные приборы мы перенесли в жилую палатку: здесь теплее и удобнее. Внутри нашего «дворца» теперь разместилась комплексная «академия»: тут и радиостанция, и гидрохимическая лаборатория, и канцелярия, и квартиры научного персонала; в уголке приютилась кинофотолаборатория.
На дворе — полтора градуса мороза. Вечером я разыскал и откопал нарты. Других предметов нашего большого хозяйства я не трогал, потому что снег продолжает сыпать с прежней силой: не успеешь очистить, как снова все заваливает.
28 августа
Мы с Эрнстом всю ночь бодрствовали: он дежурил, а мне почему-то не хотелось спать. Вскипятили чай, не спеша тянули приятную горячую жидкость, тихо беседовали о Москве. Мы отчетливо и ясно представляли себе каждый столичный час…