Вечером пили здесь чай. Все чувствовали себя хорошо. Эрнст, радиофицировавший кухню, снова угостил нас концертом, и мы за чаем слушали музыку и песни из Москвы.
Петр Петрович после концерта пошел к вертушке проверять скорость дрейфа и вернулся лишь в час ночи.
11 сентября
Мы установили аварийный запас на трех нартах. Учитываем, что может произойти сжатие льдов, и тогда наша палатка вместе с базами отправится на дно Центрального полярного бассейна. Вот почему мы решили создать запасы продуктов, горючего, одежды, палаток в «подвижном состоянии» — на нартах. Их мы будем беречь как зеницу ока.
Женя осуществляет свое решение: строит ледяной домик для лаборатории, лепит стены из морского снега Он работал весь день. Ему помогал Теодорыч, а вечером и я.
Днем я проверял состояние аэродрома. Обошел вето площадку. После каждой пурги она делается ровнее и ровнее. Вот единственная положительная работа пурги.
Петр Петрович утром ушел к лунке: он проводит серию вертушечных наблюдений над дрейфом и течениями.
В жилой палатке температура уже резко изменилась: стало теплее. На дворе — минус восемь, а у нас во «дворце» — плюс семь градусов, жить можно!
Договорились передать несколько корреспонденций: мы с Теодорычем — в «Правду», Женя — в «Комсомольскую правду», Пэпэ — в «Известия» и в «Ленинградскую правду». На несколько часов все уселись в жилой палатке писать статьи. Потом Теодорыч начал передавать их. Чтобы не отрывать его от радиостанции, я приготовил за Теодорыча обед: на первое — грибной суп, на второе — рисовую кашу, на третье — кисель.
Эрнст уже несколько раз пытался связаться с Баренцбургом на острове Шпицберген, но все безрезультатно.
Связь с Баренцбургом нам необходима, так как мы с каждым днем все приближаемся к широте Шпицбергена.
После чая я пошел к трещине, чтобы проверить ее состояние.
Еще издали я увидел, как между льдинами плавает лахтак. Я вернулся в лагерь, взял винтовку, тихо подкрался к трещине, но лахтак вынырнул уже далеко в стороне. А я-то мысленно представлял себе, как вкусны будут печенка и рубленые котлеты из лахтака! Зверь, очевидно, угадал мои мысли и предпочел держаться как можно дальше. С охотничьим азартом я долго следил за ним, но так и не сделал ни одного выстрела. Вернулся в лагерь, так как крепко замерз.
Люди, одержимые страстью охотника, так же как и я, поймут мое разочарование. Несколько раз я оборачивался и смотрел в сторону трещины: лахтак явно не хотел доставить мне удовольствие. Все-таки это негостеприимно с его стороны: не так уж часто люди навещают его… Но ничего не поделаешь, мороз — серьезное явление, с ним шутить нельзя, надо было уходить домой. Мне послышался какой-то всплеск, и я, преодолевая ветер и мороз, пошел было в том направлении. Но потом все стихло. Может быть, мне только показалось?.. Я быстро побежал к палатке, чтобы не было больше соблазнов.
Подул сильный северный ветер, но в палатке тепло. Я хорошо согрелся за чаем и вскоре, выслушав немало острот и иронических замечаний о неудачливом охотнике, крепко заснул.
12 сентября
Петрович делает гидрологическую станцию.
Женя продолжает лепить свою ледяную лабораторию, быстро научившись этому новому виду строительства.
Я на сегодня стал жестянщиком: делаю из пустых бидонов подставку для керосиновых ламп.
Женя оторвался от своих ледяных дел только для того, чтобы определить наш адрес, то есть координаты. Солнце опустилось уже очень низко, скоро оно и вовсе покинет нас. Тогда Федоров будет делать астрономические определения по звездам.
Женя подсчитал, что за пять суток мы «проехали» двадцать пять миль.
Теодорыч пытается связаться с Баренцбургом, но это не удается. Кренкель не скрывает своего раздражения.
— Ну и радисты! — сердито восклицает он.
С охотой у меня положительно не ладится. Взяв ружье, я с уверенностью в успехе отправился к трещине и еще издалека увидел плавающую нерпу. Три раза выстрелил, убил ее. Но она мгновенно… ушла под лед. Какая досада! Так хотелось накормить братков свежей нерпичьей печенкой. Завтра опять пойду с ружьем, постараюсь реабилитировать себя как охотника.
Удивительно, как мне не везет. Я уже придумываю тысячи оправдательных причин, но, как бы то ни было, виноват все-таки охотник. Женя меня успокаивает и говорит, что мертвая нерпа ушла под лед потому, что ее туда затянул сильный дрейф. Допустим, что это так, и то легче! Нерпу я убил, — это факт.