В первом часу ночи мы, лежа в меховых спальных мешках, слушали замечательный концерт Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски. Дирижировал профессор Александров. Концерт транслировался из Парижа: сейчас там с огромным успехом проходят гастроли. Мы были вдвойне рады: во-первых, слушали знакомые задушевные песни, которые заставляют и немного грустить, и радоваться, и смеяться, а во-вторых, как бы разделяли бурный триумф ансамбля в Париже. Слышно было, как большой концертный зал грохочет аплодисментами; сюда, к нам на полюс, доносились возгласы «браво», «бис». Действительно, было чем восторгаться: ансамбль исполнял лучшие номера своего репертуара.
Мы попросили товарищей на острове Рудольфа передать через Москву в Париж профессору Александрову, что самые северные слушатели мира шлют сердечный привет всем музыкантам, певцам и танцорам, прославляющим советское искусство за рубежом.
Петр Петрович вернулся в палатку очень поздно — в два часа ночи. За день он сделал гидрологическую станцию на глубине тысяча метров и полную серию вертушечных наблюдений. Мы рассказали ему о концерте. Петрович крайне сожалел, что не смог слушать.
13 сентября
Женя переносит все гравитационные приборы и маятники из жилой палатки в ледяную обсерваторию. Он установил их, проверил и тут же, не отдыхая, начал работать. Десять часов он не покидал нового ледяного дома, выражая полное удовлетворение его прочностью и удобствами.
Воспользовавшись замедлением в дрейфе нашей льдины, Петр Петрович опять опустил груз на дно океана. Центральный полярный бассейн неожиданно «обмелел»: глубина — три тысячи семьсот шестьдесят семь метров, на пятьсот двадцать шесть метров меньше, чем показал предыдущий промер, сделанный всего лишь в тридцати двух милях севернее.
Проба грунта почти целиком состоит из ила красновато-коричневого цвета.
Во время промера в «проруби Ширшова» наблюдались колебания уровня воды. Прорубь (или лунка) покрыта тонким ледком, в котором пробито отверстие для опускания троса. Внезапно из этого отверстия выплеснулась вода. Вслед за тем уровень воды колебался в течение нескольких минут, то поднимаясь, то опускаясь на полсантиметра.
Наблюдения Петра Петровича заинтересовали нас. Очевидно, эти всплески и колебания отражают сильное торошение льдов, происходящее где-то вдали от станций. Несмотря на отсутствие ветра, льды, должно быть, продолжают двигаться, сильно нажимая друг на друга.
Уже было позднее время, но не хотелось спать: то ли мысли о Москве повлияли, то ли сообщение Петровича…
В жилой палатке вечерами, когда все в сборе и горят две лампы, даже жарко. Думаю, что во время полярной ночи мерзнуть не будем. Во всяком случае, мы уже давно не жили в таком тепле.
Я вскипятил чай, и мы расселись на шкурах, поджав под себя ноги по восточному обычаю. Долго беседовали, шутили, рассказывали друг другу всякие интересные истории.
Так как во время вертушечных наблюдений Петр Петрович ощутил сильный толчок, то не исключена возможность, что наша льдина где-нибудь треснула. Я ночью ходил смотреть, нет ли где лопнувшего места, но ничего подозрительного не заметил.
Нынче днем Эрнст зарядил киноаппарат и снимал Женю за работой над маятниковыми приборами. Он ходил за ним по пятам и в то время, когда Женя проводил метеорологические наблюдения. Это служит теперь темой для шуток и острот, на которые Эрнст большой мастер.
Петр Петрович снова ушел к лебедке.
— У меня там кое-какие дела, — сказал он.
«Кое-какие» — это уже до утра. Он работает с жадностью и страстью подлинного исследователя. Я часто думаю, как внимательно и добросовестно относятся к своим научным наблюдениям Женя и Петрович! Они стараются ничего не упустить, не считаются со временем, много и неутомимо трудятся, часто по двое суток не спят, работают и в пургу, и в дождь, и в туман. Это люди большого трудолюбия и упорства. Мы, несомненно, привезем на материк ценный научный материал.
14 сентября
На несколько минут выглянуло солнце, и Женя, конечно, воспользовался этим, чтобы сделать астрономические наблюдения. Однако вычислить координаты не успел.
Солнце теперь от нас прячется. Оно пробивается сквозь тучи, серые и тяжелые, словно только для того, чтобы проверить, живем мы еще на льдине или нет. Живем, живем, наше дорогое светило, но без тебя тоскливо и скучновато.
Я откопал из-под снега летнюю гидрологическую палатку, которую занесло во время пурги. Потом взял ружье и ушел. Я, правда, уже не надеюсь на удачную охоту, но с ружьем веселее идти. Вдруг путь мне преградила река. Вот и результат вчерашнего толчка. Трещина разошлась, и ширина ее достигает уже трехсот метров. При большом ветре здесь может быть много бед. За трещиной теперь надо следить каждый день, каждый час.