— Если бьется, значит, к добру.
Все-таки мне не хочется измерять счастье фонарями, потому что стекол для них у нас очень мало.
Вышли из палатки и долго слушали, как трещит лед. Веселый все время лает; он то убегает далеко к трещине, то вновь возвращается.
6 октября
Женя на круглые сутки ушел работать в свою ледяную обсерваторию.
Петр Петрович готовится к спуску батометра и щупа с трубкой, чтобы взять пробу грунта.
Я взял ружье и ушел к полынье. Все время тревожила мысль: что наделало вчерашнее сжатие?..
Кругом много битого льда. Очевидно, ветер здесь здорово хозяйничал. Сжатие отразилось на нашей льдине. В разных местах я заметил трещины, по краям льдины появились высокие торосы и ледяные курганы. Это молодой лед, выброшенный сжатием на наше ледяное поле.
Когда я вернулся в лагерь, Петр Петрович сказал, что он опустил груз на глубину три с половиной тысячи метров и оборвал трос. Гидрологическое хозяйство — два батометра и щуп — осталось на дне Северного Ледовитого океана.
Как это произошло?.. Мы предполагаем, что груз с большой силой ударился о дно, а на тросе образовались петли, лопнувшие при попытке выдернуть груз из ила.
Наша работа на глубоководной станции шла, как всегда, быстро. Тянули трос лебедкой попарно: я работал с Женей, Эрнст — с Петровичем.
Я сварил обед, так как все проголодались.
Петр Петрович опустил вертушку в океан и попросил меня определить дрейф. Наш Петрович ходит огорченный; он говорит, что у нас сегодня сплошные несчастья… Мы все стараемся успокоить его.
Ночью по лагерю дежурят трое: Женя обрабатывает серию магнитных вариаций, Петрович приводит в порядок свои записи, и, как всегда, бодрствует Эрнст.
7 октября
Снег, должно быть, очень хороший изолятор. Сквозь нашу палатку продувал ветер. Я набросал на крышу много снегу, и в палатке сразу стало теплее: ветер к нам не пробирается.
Петрович отремонтировал тросик, привязал новый батометр и опустил его на дно океана.
В это время мы получили сообщение, что с острова Рудольфа в район полюса на поиски самолета Леваневского вылетел Водопьянов.
Эрнст после дежурства не ложился спать, а продолжал сидеть у приемника.
Полет был исключительно хорошим, хотя протекал в очень тяжелых метеорологических условиях. Водопьянов долетел до полюса, разведал большой район, но, к сожалению, ничего не обнаружил и вернулся на остров Рудольфа. В полете он сбросил несколько световых ракет.
Сегодня мы снова долго обсуждали: что могло случиться с экипажем самолета Леваневского? Неужели мгновенная катастрофа, лишившая радиста возможности передать в эфир хотя бы три слова: «Идем на посадку»? Узнаем ли мы что-нибудь о наших друзьях-летчиках?..
Петрович и я уходили к лунке выбирать тросик.
Эрнст, получив сообщение, что Водопьянов благополучно опустился на острове Рудольфа, сбросил наушники и собрался лечь спать. Перед этим Теодорыч и Женя решили позавтракать.
Над лампами у нас висит бидон, предохраняющий палатку от воспламенения. Эрнст положил на крышку бидона колбасу — разогреваться… Это повторяется уже несколько дней: каждое утро Теодорыч и Женя едят на завтрак эту колбасу. Мы с Петровичем боимся присоединиться к ним, так как «бидонная колбаса» не внушает нам доверия.
После длительной работы на лебедке я пришел в палатку усталый и мокрый. Решил полежать в тепле и не выходить наружу, так как это рискованно — можно простудиться.
Не желая терять даром время, начал разбирать вертушку, которую принес для ремонта. Разложил на копке инструменты, разные принадлежности, металлические части, винты, болтики.
Ремонтные работы пришлось прервать, так как пора было идти варить обед. По правде говоря, меня мало увлекает это занятие. Кроме того, в ледяной кухне холодно; нож обжигает пальцы, как раскаленный; нет воды, приходится приготовлять ее изо льда. Но я понимаю, что изготовление сытной и вкусной пищи жизненно необходимо для успешной деятельности нашей дрейфующей станции, и иду на свой очередной пост…
Женя определил наши координаты: 85 градусов 04 минуты северной широты и 4 градуса западной долготы.
Я сегодня все-таки простудился, и поэтому Петрович принялся натирать мне спину скипидаром. Как у доктора, у него должны быть безукоризненно чистые руки. Но он только что вернулся после работы на лебедке, и когда я взглянул на его руки, то увидел, что они испачканы машинным маслом. Петр Петрович начал растирать на моей спине скипидар, и грязь с его рук быстро стала переходить на меня…