3 декабря
Сегодняшняя ночь принесла нам всем много радости: Эрнст принял телеграмму о том, что он выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР от Башкирской АССР, Федоров — от Киргизской ССР.
До четырех часов утра мы разговаривали, поздравляли друг друга с оказанным нам доверием.
Центральная избирательная комиссия известила нас о том, что полярные станции, насчитывающие менее двадцати пяти человек, не могут участвовать в выборах в Верховный Совет СССР. Мы очень сожалеем, что не сможем отдать свои голоса кандидатам блока коммунистов и беспартийных.
Женя продолжал обрабатывать материалы наблюдений по гравитации. Петрович титровал станцию.
Из поздравительных телеграмм от Володички и от брата Саши узнал, что мой день рождения не 13 ноября, как я считал, а 26 ноября; я перепутал даты…
4 декабря
Петрович титровал до шести часов вечера. У него не хватило дистиллированной воды, и пришлось отложить работу.
Сегодня днем я почувствовал сильную усталость, захотелось прилечь на часок — отдохнуть.
Стоит прескверная, пасмурная погода, нагоняющая тоску.
5 декабря
В районе нашего дрейфа бушует снежный шторм.
Теодорыч и Женя получили приветственные телеграммы от своих избирателей.
Скоро исполнится двести дней, как мы непрерывно ведем научно-исследовательскую работу на дрейфующей льдине. А ведь незаметно пролетело это время! Дни сменялись днями в напряженном труде по четырнадцать, шестнадцать, а иногда по двадцать часов…
Мы решили: если Москва сообщит, что за нами намерены послать самолеты, будем просить отложить вылет; тогда мы успеем закончить серию интересных научных наблюдений. Район, в котором сейчас дрейфует станция, совершенно не изучен.
Льдину начало сильно кружить: каждый день ее поворачивает на шесть-семь градусов по часовой стрелке. Из-за этого временами приходится прерывать измерения магнитных вариаций (хотя сегодня Женя засел в своей обсерватории делать эту работу). На других научных наблюдениях быстрое вращение льдины не отражается.
Трудно приходится Петровичу на гидрологических работах: ветер, ледяная вода, пурга, а он часами орудует у лунки… Только что пришел оттуда, обогрелся и сел писать статью для «Ленинградской правды». Затем Петрович занялся вычислениями.
За время дрейфа в пятнадцати точках измерена глубина океана, в двадцати шести местах взяты гидрологические станции (с пятнадцати — двадцати четырех глубин). Сделано много вертушечных наблюдений.
Ширшов прервал течение моих мыслей возгласом:
— Тысяча двести тридцать километров!
— Откуда, куда? — спросил я.
— Это пройденный льдиной общий путь за время нашего дрейфа…
Облачность разошлась, показались яркие звезды. Женя определил: нас опять отнесло на юго-запад; берега Гренландии становятся все ближе и ближе.
В седьмом часу вечера после передачи метеорологической сводки на остров Рудольфа мы слушали концерт для пограничников и полярников.
Потом все мы так увлеклись разговорами, что опоздали своевременно принять «Последние известия по радио» из Москвы.
6 декабря
Ветра нет, аккумуляторы слабы, и Эрнст передает наши телеграммы и корреспонденции на остров Рудольфа только в то время, когда мы накручиваем свою ручную машинку. Крутим ее вдвоем, а третий дожидается своей очереди. После каждых ста слов передачи один из нас сменяется. Во время этой работы запрещаем друг другу курить, потому что воздух в палатке должен быть чистый.
Петрович после передачи достал проволоку, вооружился инструментами и начал наращивать трос.
Я так завертелся со всякими делами, что даже забыл накормить Веселого, по он не стал дожидаться и напомнил о себе: пришел ко мне на кухню, лег у ног и стал скулить. Я дал ему усиленную порцию. Веселый быстро все съел и начал резвиться.
Надо отдать должное Петровичу: у него вдоволь терпения. Как он старается, чтобы увеличить трос! Это хорошая черта; не удивительно, что у Ширшова ладится его научная работа… По сегодня Петровича постигла неудача: провозившись полный день с наращиванием троса, он к вечеру обнаружил, что получилось неладно; Петрович расстроился: придется завтра начинать все снова…
В палатке температура держится на уровне трех — пяти градусов тепла. У меня сильно мерзнут ноги. Когда я смотрю на них, мне становится грустно: какие они грязные! Конечно, ничего удивительного в этом нет: мы уже седьмой месяц не заглядывали в баню…