— Всего за несколько дней до призыва в армию я женился. А в то время служба в некоторых родах войск длилась довольно долго — например, в авиации и на флоте служить приходилось по четыре года. Ну а я, естественно, мечтал о самой краткой, самой непродолжительной службе. Навсегда запомнилось мне, как председатель призывной комиссии после окончания медицинского осмотра, прежде чем вписать в мой формуляр «Годен к военной службе», поинтересовался у меня, в каких войсках я хотел бы служить. Впоследствии я не раз горько сожалел об упущенной в тот момент возможности. Но тогда словно какой-то внутренний голос подсказал мне: «Уж если довелось стать солдатом, то служи там, куда пошлют, иначе выкажешь себя форменным ломакой, а не настоящим мужчиной». Так что я оставил комиссии решать, куда меня направить, хотя мне и хотелось крикнуть во все горло: «Очень прошу, определите мне пусть самую трудную, но самую короткую службу!» Мужская честь заставила меня промолчать, и в результате призывная комиссия записала меня на флот, а у матросов, как известно, служба была самой долгой.
Еще до призыва в армию мне довелось услышать немало «страшных» историй о солдатской службе от разного рода бывалых людей. Но все эти рассказы не породили во мне ни малейшего предубеждения. Я знал, что, как и всякому здоровому человеку, и мне рано или поздно предстоит надеть солдатский мундир. Хотя, конечно, надолго покинуть дом почти сразу после женитьбы было нелегко.
А вот как прошел мой последний день на гражданке. Я тогда работал в Димитровграде. Курьер принес мне повестку прямо на мое рабочее место всего за три часа до отхода поезда в мой родной город Грудово, где мне надлежало явиться на сборный пункт. Уже оттуда мы должны были на следующее утро выехать в Варну. Новость о моем призыве в армию облетела всю нашу строительную бригаду. Разное пришлось мне услышать при прощании. Одни советовали служить тихо, не высовываться, поменьше крутиться возле начальства, другие обещали навещать жену, третьи шутили о солдатских харчах. Но времени у меня было в обрез. Распрощался я с милыми димитровградскими приятелями, ну а о том, как с женой простился, лучше не говорить. Всю последнюю ночь не сомкнул глаз — думал то о прошлом, то о будущем, что ждало меня впереди. Ровно в восемь утра был на сборном пункте. Офицер проверил нас по списку, затем все мы уселись в автобус и поехали. В дороге я с интересом наблюдал за своими земляками. Из их разговоров, из вопросов, которые они задавали офицеру, я понял, что во время моей жизни в Димитровграде у меня сформировались другие представления и понятия о жизни. Мне показалось, что течение времени в моем родном крае как бы замедлилось и это отразилось на мне и моих сверстниках. Лейтенант Тодор Велев (так звали офицера, который нас сопровождал) был молод, смуглолиц, носил аккуратные усики. Он не ломаясь, с удовольствием пробовал вино, которым угощали его новобранцы. На их наивные вопросы отвечал шутливо, на серьезные — серьезно. Я был, наверное, самым мрачным и неразговорчивым в автобусе. Тосковал о жене, о друзьях, о Димитровграде. В какой-то момент лейтенант спросил, почему я не остриг волосы. Я объяснил ему, что не имел ни времени, ни возможности. Велев все понял, ничего не сказал.
Первый день моей солдатской службы начался позже, когда прямо у ворот части нас встретил мичман Гаев. Он приказал нам поставить наши чемоданы в одну кучу и построиться. Когда мы замерли перед ним, мичман представился. Дважды повторил, что он старшина роты. Затем заявил, что разного рода ловкачей терпеть не может, особенно таких — тут он указал на меня, — которые никак не могут расстаться со своими лохмами, а всех остальных, видимо, дурачками считают. И раньше мне доводилось много выслушивать по поводу моего чуба и «плутоватой» физиономии, так что я не удивился, когда мичман именно мне приказал хорошо вымыть баню и лично доложить ему, когда закончу. Мне было ясно, что я уже попался ему «на мушку» и что служба для меня будет нелегкой. Но должен справедливости ради отметить, что в дальнейшем мичман не раз ставил меня в пример, и мы оба, может быть, всю жизнь будем хранить добрую память друг о друге.
В то время меня, как и теперь, сильно волновали вопросы мира и безопасности на нашей планете. Ведь мне выпало служить в самый разгар «холодной войны». Важность и значимость стратегических целей и ближайших задач, которые ставила партия, определяли и высокую активность всего народа. Разумеется, армия не оставалась в стороне. Воинская дисциплина вначале нелегко давалась многим из нас. Некоторые ребята из нашей роты с трудом переносили физические нагрузки и особенно холод. Зима 1953/54 года была лютой и продолжительной, но наши командиры были строги и взыскательны к тем, кто проявлял слабость или нерадивость. Служба давалась мне легко, может быть, потому, что я с тринадцати лет самостоятельно добывал хлеб тяжелым физическим трудом, а к капризам природы привык.