Нет никаких оснований полагать, будто австралийские аборигены находятся в более тесном родстве с доисторическими обитателями французских пещер, чем мы, но вот образ их жизни все еще очень близок к образу жизни людей каменного века. Человек разумный вел именно такое существование — охотился, собирал плоды, семена и съедобные корни — повсюду в мире на протяжении многих тысяч лет. Подобная жизнь очень сурова и полна опасностей. Медлительные и беспечные почти наверняка становились жертвами хищников, слабых подстерегала голодная смерть, старики не выдерживали тягот засухи. Те же, чьи организмы благодаря случайным генетическим изменениям лучше переносили воздействие окружающих условий, получали некоторое преимущество по сравнению с остальными. Они выживали и передавали это преимущество своим детям.
Так человеческое тело реагировало на среду обитания и запечатлело в своих генах последние из значимых физических изменений. Люди, обитавшие в тропиках,— например, австралийские аборигены или африканцы — стали темнокожими. Такая пигментация могла приобретаться неодновременно и независимо, поэтому сама по себе темная кожа не может считаться доказательством близкого родства между теми или иными темнокожими народами. Это просто защитное приспособление. Избыток солнечного света представляет собой значительную опасность. Если подвергать его воздействию незащищенную светлую кожу, это может вызвать заболевание раком. Темная же пигментация обеспечивает надежную защиту. Многим народностям Африки, Индии и Австралии присуща еще одна общая физическая особенность — узкие вытянутые туловища. Подобное телосложение также представляет результат воздействия жаркой сухой среды обитания. Оно обеспечивает большую поверхность кожи на единицу массы тела, так что ветер и испаряющийся пот охлаждают его более эффективно.
В областях с холодным климатом положение было прямо обратным. Солнечное облучение в умеренных дозах крайне необходимо для здоровья. Без него организм не способен вырабатывать витамин D, а потому на Дальнем Севере, где солнце не показывается месяцами, такие народности, как, например, саамы в Скандинавии, имеют светлую кожу. Эскимосы, живущие за Полярным кругом, также светлокожие, а по сложению противоположны тонким долговязым жителям тропических пустынь. Они невысоки и коренасты, что обеспечивает относительно небольшую площадь кожи на единицу массы тела и тем самым уменьшает излучение тепла. Редкая растительность на лицах тоже, вероятно, представляет собой приспособление к холодному климату, поскольку в подобных условиях оледенение усов и бороды может привести к различным нежелательным последствиям.
Поскольку благодаря естественному отбору эти изменения запечатлелись в генах, они будут проявляться из поколения в поколение, где бы ни жили люди с таким цветом кожи или телосложением, если только процессы, сходные с теми, которые создали данные особенности, не приведут со временем к дальнейшим изменениям.
До сих пор на Земле существуют племена, живущие охотой и собирательством. Австралийские аборигены и африканские бушмены обитают в пустынях. Другие народы довольствуются тем, что могут найти в тропических лесах Центральной Африки и Малайзии. Все они живут в полной гармонии с окружающей природой, не изменяя ее и довольствуясь тем, что она предлагает им сама. Их численность нигде не бывает особенно большой. Средняя продолжительность жизни невелика, а скудость пищи и опасности, сопряженные с их существованием, ограничивают рождаемость и выживание детей. Именно в таком положении человек находился с дней своего возникновения и до относительно недавнего времени. Почти тот же образ жизни вел человек прямоходящий около 1 млн. лет назад. Он сам и его потомок, человек разумный, продолжали так жить еще около 990 тысяч лет. И на протяжении всего этого срока численность человечества, насколько мы можем судить, увеличивалась примерно на одну десятую процента в столетие.
Затем, около восьми тысяч лет назад, положение начало стремительно изменяться. В областях, лежащих вне лесов и пустынь, численность людей стала заметно увеличиваться. Причиной вполне мог послужить дикий злак, который рос, как растет и теперь, на песчаных холмах и в плодородных дельтах рек Ближнего Востока. Он приносит обильный урожай питательных зерен, которые нетрудно вышелушить из колоса, а потом провеять. Без сомнения, люди, охотясь на открытых равнинах, собирали ч грызли эти зерна, когда находили их. Однако положение изменилось, только когда человек понял, что не обязательно ограничиваться лишь случайным сбором зерен. Если некоторую часть этих зерен не съесть, а посеять в землю в каком-нибудь удобном месте, то на следующее лето можно будет уже не отправляться на поиски диких растений — достаточно устроиться поблизости от места посева и дождаться, чтобы новые колосья налились зерном. Так человек перестал быть собирателем и превратился в земледельца, построил постоянные хижины и стал жить в селениях. Появились первые города.
Один из них, Урук, был построен в Двуречье — тогдашней болотистой, заросшей тростником общей дельте Тигра и Евфрата. Теперь там пустыня. Урук был городом-государством. Его жители возделывали поля вокруг и держали стада овец и коз. Они знали гончарное искусство, и черепки их изделий все еще в изобилии усеивают те места. А в центре города они возвели искусственный холм из обожженных глиняных кирпичей, скрепленных прослойками из переплетенного тростника. Оседлая жизнь, которую вели граждане Урука, открыла перед ними возможность сделать еще один решающий шаг в развитии способов общения между людьми. Люди, постоянно кочующие, вынуждены сводить свое имущество до минимума. Но люди, живущие в домах, могут обзаводиться любым количеством всевозможных предметов. На месте одного из урукских домов была найдена глиняная табличка, испещренная глубокими бороздками.Это самый древний памятник ранней письменности. Пока еще никому не удалось точно расшифровать смысл знаков на табличке. По-видимому, они представляют собой запись запасов продовольствия. Форма знаков как будто связана с внешним видом предметов, которые они обозначают, но это отнюдь не попытка реалистического их изображения. Знаки просты и схематичны. Но те, кому они адресовались, безусловно, должны были понимать их значение.
Эта обожженная табличка знаменует момент, когда человечество обратило ход эволюции в новое русло. Теперь индивид получил средство передачи информации другим людям независимо от того, видел он их или нет — и даже после своей смерти. Еще не рожденные потомки могли теперь узнать о его достижениях и неудачах, о его прозрениях и гениальных находках. При желании они могли изучить накопившиеся разрозненные факты и отобрать семена знания и мудрости,
И другие общества в других местах — в долине Нила, в джунглях Центральной Америки и на равнинах Китая — сделали тот же шаг. Схематические изображения предметов упростились, обрели новый смысл. Теперь они нередко по принципу ребуса обозначали не целые слова, а сочетания звуков. Люди, обитавшие на восточном побережье Средиземного моря, создали последовательную их систему с помощью которой они изображали произносимые ими звуки знаками, вырезанными на камне, выдавленными в глине или нарисованными на бумаге.
Эта возможность сохранять опыт и распространять знания привела к коренным изменениям. Китайцы тысячу лет назад пошли еще дальше, изобретя механический способ множественного воспроизведения таких знаков. В Европе Гутенберг независимо от них, хотя и много позже, разработал метод книгопечатания с помощью наборного шрифта. Наши современные библиотеки, преемники древних глиняных табличек, могут считаться колоссальным общественным мозгом, объем памяти которого далеко превосходит способности реального человеческого мозга. Более того, их можно рассматривать как внетелесную ДНК, дополняющую наше генетическое наследие и играющую столь же важную роль в определении нашего поведения, как хромосомы наших клеток — в определении физической формы нашего тела. Именно эта накопленная совокупность знаний позволила нам стать независимыми от жестких требований окружающей среды. Наше умение вести сельское хозяйство и создавать механические приспособления, наши достижения в медицине и технике, математике и освоении космоса — все это опирается на накопленный опыт. Отрезанный от библиотек и от всего, что в них воплощено, очутившись на необитаемом острове, любой из нас очень скоро вынужден будет вернуться к существованию охотника-собирателя.