— Жаль, — проговорил рыжий. — Что история так нелепо кончилась.
— Да она и не кончилась, — ухмыльнулся Виктор. — Он все еще продолжает ходить каждый год на поверхность в надежде увидеть ее. Хоть с каждым годом надежда все слабее, но она есть… Ну все, мне пора.
— Погодите, — остановил его черноволосый парнишка — Ванька, кажется, — первый раз за вечер заговорив. — А я вас вспомнил. Вы каждый Новый Год без пятнадцати двенадцать выходите на поверхность с нашей станции, да и фамилия у вас что-то больно похожа на имя того паренька.
Виктор улыбнулся, но ничего больше не сказав, пошел к гермодвери, оставив пареньков спорить над загадкой, где предъявил пропуск, подписанный начальником станции, и вышел из метро.
Надо проверить. Надо обязательно проверить! В который раз уже поднимался Виктор на поверхность в надежде встретить ту, встречу с которой им организовало само время. Что-то задела она в его душе. Чем-то околдовала… Взглядом? Улыбкой? Или тем, что не сказала свое имя?
Возможно всем сразу. И он не верил, что та встреча оказалась случайной. Он много походил по метро, но каждый год в одно и то же время приходил сюда, к своему старому скверу, к дому, где он когда-то жил и где с ним произошла чудесная вещь, которая могла произойти. И он не мог оставить все просто так, не увидев ту девушку еще раз. Какая она? Сколько времени прошло? Какой она стала? Именно для него прошло двадцать лет, а для нее… На пять лет меньше, то есть — пятнадцать. Помниться они были примерно одного возраста, а теперь она, если он ее все же встретит, будет на пять лет его моложе. Но глаза… Эти огромные голубые глаза, что смотрели на него в тот последний нормальный Новый год с благодарностью, смесью боли и страха, которые приобрели от жизни в метро, которую приобретают все люди от долгих лет отчаяния и борьбы за жизнь. Именно они что-то тронули в его душе, какую-то незаметную струнку, которую без этих глаз никогда больше не настроить… Кто-то умный когда-то сказал, что глаза — зеркало души. Так вот. У этой девушки они были зеркалом мира. Он словно окунулся тогда в непознанный самодостаточный мир смерти, тоски и жизни без солнца.
Странно все это и необычно. Генкин поплотнее запахнул бушлат и протер окуляры противогаза. Улица простиралась на несколько километров вдаль, упираясь в здание, обогнув которое можно было выйти на Красную Площадь. К алым звездам, притягивающим путников и Спасской башне, которая звоном сотен колоколов зачем-то отсчитывала года Нового мира. Словно издевалась. Мол — посмотрим, сколько еще вы протянете…
На улице было достаточно светло. Как обычно снег делал ночь светлее, а алый свет невидимых за зданием звезд чуть окрашивал любую поверхность розовым. Оно и хорошо. Не надо включать фонарик, что позволит не привлекать к себе внимание местной фауны. Или «веселого Московского зоопарка», как Виктор окрестил местных разнообразных мутантов. Да и идти-то не далеко. Вон и арочный проем в сквер темнеет посреди дома через улицу. Причем кажется, что он темнее оконных проемов, оставшихся давным-давно без стекол, а кое-где и без рам.
Оставалось пять минут, когда мужчина осторожно ступил в тень арки. Неожиданно из сквера раздался рык. Сердце застучало сильнее, а руки крепче сжали автомат. Волнение, казалось, распространилось по всему телу, заставив мелкой дрожью трястись суставы, но вовсе не от страха. Дело в том, что существо в сквере кого-то преследовало.
Генкин больше не раздумывая бросился вперед. Быстро выглянув из-за угла, он оценил ситуацию. Очевидно кто-то закрылся в подъезде его старого дома. А преследователь — большая темная масса, выделяющаяся на фоне снега — пытался эту дверь открыть. Кто бы там не закрылся — это был человек. Мутанты при всей своей сообразительности не закрывали за собой двери.
Существо рявкнуло и толкнуло дверь лапой. Послышался скрежет когтей по металлу, но дверь явно выдержала. Монстр разозлился еще сильнее, отчего отступил на шаг назад и с размаху врезался в подъездную дверь головой. Коробка не выдержала и со стоном гнущегося металла осела внутрь. Но все же не до конца. Зверь, вдохновленный успехом победно рявкнул и снова врезался в дверь головой. Теперь не выдержала уже стена. Дверная коробка влетела внутрь, освободив проход, а существо бросилось следом.
Генкин метнулся вперед, скинув походный мешок в сугроб и стягивая с плеча Калаш. Когда он влетел в подъезд, существо уже было на втором этаже, сминая своей массой поручни. Мужчина не раздумывая бросился дальше, поскальзываясь на бетонной крошке и спотыкаясь об арматуру. Так продолжалось до пятого этажа. Он то догонял зверя, стреляя из автомата в открывшуюся часть живой мишени, то терял его из вида. Тем не менее существо не останавливалось. Оно продолжало в слепой ярости преследовать свою первоначальную добычу, кем бы она не была.