Что-то происходило вокруг. Голоса. Шаги. Мелькание фонариков… И длинный неприятный скрежет давно не смазываемых частей старой дрезины…
Боль в голове отступила на второй план. Федя сосредоточился на мире вокруг, пытаясь сфокусировать зрение и напрячь слух. С трудом, но это удалось сделать.
По ходу, его не только выволокли из палатки, предварительно оглушив, о чем свидетельствовала боль в голове, но и уже успели куда-то переместить. Куда, пока не понятно, но явно за пределы его за два года так и не ставшей родной станции. В глаза бросались только слабо освещенные тюбинги закончившегося тоннеля, начало платформы, тоже не шибко освещенной, а также спинка сидения, закрывающего весь остальной обзор. Руки и ноги, судя по ощущениям, были связаны и успели онеметь.
Что же происходит вокруг? Вроде никого не задирал, как уж месяц. В сомнительные дела тоже не ввязывался. Да и в последнюю «не слишком законную» вылазку он ходил последний раз месяца два назад, после чего «завязал» и на вырученные деньги более-менее сносно обживал свою палатку, намереваясь пустить корни на станции, где провел более года. Так что же тогда? Он старался припомнить последние сомнительные дела и заказчиков, с которыми имел дело, но выходило как-то из рук вон плохо. Образы скользили и так и оставались туманными, словно его память ему не принадлежала.
— Что притащили, мужики? — Послышался рядом сиплый голос. Знакомый, но смутно. Где-то обладатель сего голоса ему уже попадался. Тут же свет фонарика ослепил глаза. — А! На удивление знакомое тело!
— Хватит речи толкать! — Рявкнул второй более грубый голос. — Мы не для того перли их через три станции, чтобы в «узнавалки» играть. Либо пропускай, либо Главного зови. Денег уже охота…
— Главного, говоришь? — Еще один голос. Едкий, скрипучий. Неприятный. Но не слишком знакомый, хотя Федору показалось, что раньше он его тоже слышал. — Да тута я. Тута. Пришел сразу, как вашу гремящую колымагу услышал. Знатная она у вас. Слыхать за пару километров.
— Принимай товар, Начальник. Пока тепленький. Да пулек не жалей!
— Пулек, говоришь? А то ли вы мне приперли? Это надо еще посмотреть…
— Так смотри. Не томи душу. Есть то всегда хочется…
И снова фонарный луч ослепил глаза, заставляя жмуриться. Кто-то рядом с дрезиной ехидно захихикал и похлопал себя по бедру. И вновь едкий неприятный голос.
— Молодцы. Уважили старика! Теперь этого рыжего в пыточную, а тех двоих в клетку пока. Как пригодятся, вызову…
— Что сидеть на месте, коли конец близок? — Бомж сплюнул кровавую слюну на бетонный пол, и продолжил. — Зачем смотреть, как приближается Армагеддон, если ты ничего не понимаешь в этом? Красиво? Может быть… Только странная эта красота… Последняя. Может, хватит? Вспомни, зачем послал тебя сюда Бог. Вас всех, — он обвел незрячим глазом идущих мимо него людей, затем едко засмеялся. — Может пора уже что-то сделать? След оставить, например. Раз уж все равно смерть рядом…
След… Пред взором встали разрушенные, оплавленные стены и тени, оставленные людьми… Когда-то ему довелось побывать на поверхности. Не слишком приятное зрелище, надо признать.
— Можно и так тень оставить, — не унимался старик, — но почему бы не по-другому? Близкому, например, помочь…
Федю окатила струя воды. Не слишком холодной, но от этого не менее неприятной. Он раскрыл глаза и помотал головой, словно капли воды разлетятся во все стороны, и не будут мешать ему. Залеплять глаза, затекать за ворот.
— Ну что, голубчик, очнулся? — Тот же едкий и неприятный голос. Чуть в стороне, справа. — Не ожидал увидеть меня вновь? А… Так он еще не видит! Помоги ему. Сотри воду с этого неуклюжего создания.
Глухие, шаркающие шаги и удар. В челюсть… Не больно, но… Федор, привязанный к стулу, завалился на бетонный пол.
— Не больно, скорее неприятно, — прокашлялся старик. На бороде застыли крошки еды, прилипшие туда день, а то и больше назад. Болезненная красноватая слюна стекала вниз, спутывая волосы и склеивая их не хуже любого клея. Здоровый глаз, покрытый алыми трещинками-венами, щурился от яркого света, отразившегося от здания напротив. — Я бы даже сказал, обидно. Организм в такие моменты вырабатывает особое вещество. Не помню, как… Все равно не знаешь. Короче, активизируются чувства, кровь быстрее бежит по венам. Человек даже самый истощенный способен, я бы сказал, на многое…