— Господи, Сереж. Ну, говорил же. Приглядись к Гальке. Сидел бы дома сейчас, детей воспитывал…
— Не надо, отец… — Он впервые с тех пор, как погиб его брат, назвал его так. Отец задрожал, очевидно, ему стало еще хуже от этих слов. — Не надо…
— Слушай, я тут вспомнил…
— Погоди, пап. — Почему-то прервал его Сергей. Перед взором стояла еще картинка, как его братик исчезает во тьме… — Ты помнишь тот день, после которого тебя прозвали Хмурым? Помнишь, как я не успел схватить его за руку?
— Не говори так, — попросил отец. — Твоей вины в том нет.
— Что?
— Я все видел. Видел, как он укатился во тьму. Видел и не дал команду остановиться! Просто посчитал, что это принесет смерть всем остальным. Я его погубил, Сереж, не ты. И здесь только моя вина.
— Нет… — Сергей хотел возразить, хотел ответить Хмурому, что это не так, но тот не дал ему.
— Да. Да, Сереж… Помолчи. Так вот, я тут вспомнил, что это не ты заходил за дневником… — Сердце у Сергея подпрыгнуло. От того, что скажет он, может зависеть его жизнь. — Помнишь шрам на левой скуле Димки?
— Да, а что? — Но Хмурый не ответил. Он как-то странно захрипел. Рядом что-то звонко ударилось об пол. Что-то металлическое. — Что…
Хмурый обмяк, повиснув всем весом на его руках. «Что происходит?» — Метнулась в голове молниеносная мысль. А руки сами начали ощупывать тело, лицо, шею… Странная влага на шее, странная борозда… Что это? Сердце бешено заколотилось. Влага своей вязкостью и теплом напоминала кровь! А пульса, сколько Сергей не щупал шею отца, не прощупывалось. Он отпрянул от решетки, отпустив тело. Труп Хмурого мягко рухнул возле решетки.
— Я смотрю тебе нравиться убивать своих близких? — Раздался откуда-то из темноты незнакомый голос. Сергей вздрогнул. Он знал на станции всех, но такого голоса, глубокого и размеренного раньше никогда не слышал.
— Кто ты?
— Сначала убил родителей, потом братика, — продолжал, не обращая на него внимания, голос. — Теперь вот, своего приемного отца…
— Кто ты? — Повторил более требовательно Сергей.
— А ты, Сереженька, разве не узнаешь меня?
— А должен?
— Ну, если принять во внимание, сколько лет прошло с нашего общения, то вряд ли.
— Так кто ты? — Человек, скрытый темнотой только рассмеялся в ответ.
— Это уже не важно. Скоро ты поплатишься за свои преступления!
— Какие преступления? Что ты несешь? Я ни в чем не виновен!
— Да, — согласился тот. — Но ведь никто этого не знает. Не правда ли? Все думают, что крот ты, да и убийство твоего отчима теперь тоже на тебя спишут… Здорово, да?
— Так это твоих рук дело? — зарычал Сергей, не имея возможности вцепиться в горло говорившего. Его охватила ярость. Безумная и слепая ярость. Он вцепился в решетку и, прижавшись к холодным прутьям щекой, трепетал от еле сдерживаемой злости. — Ты командуешь теми ублюдками, что убивают наших сталкеров? Но зачем?
— Да, все ради тебя, Сереженька. Не ради станции, ее жителей. Ради тебя. Зачем столько усилий? Уверяю только из-за тебя. Ты должен гордиться своей персоной, не так ли? Столько внимания… А кто я, какая разница? Теперь-то это твоих рук дело. И тебя будут казнить на рассвете. А мне пора, извини… — Звук легких, еле слышимых и удаляющихся шагов. Куда-то в сторону выхода.
— Ты хоть скажешь, как зовут-то тебя?
— Ах, да. Зови меня Димкой… — После этих слов Сергей смог лишь опуститься возле решетки на колени, и заплакать.
Свет фонарика моргнул и неожиданно погас, скрывая в темноте его палачей. Сергей продолжал стоять связанный, не делая попыток к побегу. Да и куда тут убежишь? Тоннель тупиковый. Дальше ничего нет. Да и смысл? Есть ли смысл?
— Стоять, не двигаться! — Донесся до него голос командира отряда. — Слышишь?
— Да, слышу, слышу! — откликнулся бывший начальник СБ. Его коллеги — теперь его палачи. Прикольно… — И стою.
Главный постучал по фонарику. Тот моргнул, на несколько мгновений осветив окружающее пространство и людей, направивших на него свои автоматы, потом снова погас. За их спинами Сергей различил человека, которого там раньше не было, и лицо которого было ему до боли знакомо. В это лицо он вглядывался каждый вечер, пытаясь себе представить, как бы теперь, по прошествии стольких лет, выглядел бы его братик. Этот человек, пристально глядя на Сергея, хищно улыбался. Улыбкой, которая была не свойственна самому Сергею. А на левой скуле белел шрам, тот самый, который Димка заполучил еще в детстве. Свет снова погас.