Вновь раздался крик, вернувший Звереныша к окружающей реальности. Лишь теперь он обратил внимание на две фигуры, которые, смотря куда-то в небо, медленно отступали к станции, направив оружие вверх. Кто из них кто, мальчик понять не мог.
— Жгут! — Послышался крик одного из сталкеров. — Отступай к вестибюлю!
— Нет! — Послышалось упрямое папино отрицание. Да. Теперь он был упрям и тверд, и это восклицание поднимало в сердце мальчика настоящую лавину. Гордость. Так, кажется, это называлось.
— Иди, дурак! У тебя сын! Прикроешь, если что, меня оттуда!
По всей видимости, отец Звереныша внял доводам разума. Он медленно пошел назад. К станции. Но не успел он сделать и пару шагов, как тень с небес накрыла их обоих.
Звереныш бросил взгляд вверх, на то, что отбрасывало такую большую тень. И рефлекторно отпрянул за тощий и израненный косяк двери.
Меж тем, на проспекте крылатый зверь с налету рухнул на обоих сталкеров сразу. Раздался треск автомата, рев существа и хруст чего-то…
Звереныш выглянул из дверного проема. Крылатый зверь уносил в мощных когтистых лапах одного из сталкеров. Второй, по всей видимости, раненный, отползал ко входу в метро. Звереныш всем сердцем надеялся, что это был его отец, но знать наверняка он не мог, лишь закричал, надеясь, что тот поползет быстрее.
— Какого хрена! — Узнал, наконец, он голос отца, даже скрытый за дребезжанием мембран фильтра. — Ты че тут делаешь! Уходи! Скорее!
— Отец! — Совсем не слушал он его. — Давай быстрее! Папа!
Жгут полз, оставляя кровавый след на камнях. Оставалось всего каких-то несколько метров, когда в воздухе опять раздался приближающийся рык. Звереныш мигом посмотрел наверх, как и Жгут, и оценил ситуацию. Отцу было не успеть, но и он видимо тоже понял это.
— Знай, — крикнул Жгут. — Я тебя очень и очень люблю! — Слова, как гром прозвучали в голове Звереныша. Словно последнее признание, последний крик, который никогда больше не прозвучит. Ни для него, ни для кого вообще.
— Нет! — Крикнул он, и в два огромных прыжка оказался возле отца, не отдавая себе отчета в том, что смотрит уже широко открытыми глазами вверх, в залитое алым солнцем пространство, не обращая внимания на боль, пронзившую их. Он присел над отцом, маленький десяти или одиннадцатилетний мальчик, закрыв его собой, своей грудью, своим маленьким телом, и посмотрел вверх, на приближающее широким взмахом серых крыльев чудовище. Что-то бурлило в нем сейчас, разрастаясь и поглощая его изнутри. Что-то, что не было ни злостью, ни гневом, ни каким-либо другим чувством, когда-то им испытанным…
Несколько секунд и чудовище было рядом. Изогнулось все в одном едином порыве достать острыми когтями свою жертву. И тут Звереныш инстинктивно сорвал со своего лица противогаз и зарычал гневно и злобно, словно он тут был настоящим хозяином. Затем начал тут же стрелять в приблизившуюся на расстояние удара кулаком узкую зубастую морду. От неожиданности и страха, передаваемых этим рыком и чем-то, что у мальчика мелькнуло во взгляде, что передалось от него каким-то импульсом, чудовище резко замахало крыльями, попытавшись остановить свой стремительный полет на жертву. Оно затормозило почти в метре от мальчика с отцом и, продолжая хлопать огромными крыльями, начало постепенно набирать высоту. В них отразились удивление и непонятный панический ужас, которые, вдруг, испытало это существо. Звереныш продолжал стрелять из ворованного пистолета, пока чудовище удалялось, потом схватил автомат отца и продолжил с остервенением стрелять в монстра, пока тот, уже почти исчезнувший из вида, вдруг, не накренился и не стал, беспорядочно махая крыльями, падать.
Звереныш отбросил прочь оружие и склонился над отцом. Слезы рвались наружу. Слезы, сдержать которые он не мог. Отец его дышал, но не шевелился. Широкая рваная рана рассекала его живот. Кровь пропитала одежду.
Он потряс его, в надежде, что тот очнется, но все попытки его были тщетными. Он как-то странно, жалобно взвыл и потянул безвольное тело, потерявшего сознание отца, на себя. Не смотря на все его силы, тело сдвинулось лишь сантиметров на десять максимум.