Но это был не простой ребенок. Его принесла собака, и его силы были много больше, чем у обычного человека. Намного больше терпения. И его отец сейчас прощался с жизнью…
Рывок, второй, третий… Звереныш дергал без остановки. Силы, пропитанные адреналином и чем-то темным, что медленно и уверенно выбиралось откуда-то изнутри, многократно возросли. И он не остановился, пока ботинки не загромыхали по металлическим ступенькам. Тогда он обернулся и, спустившись по эскалатору, как во сне, долго барабанил в гермоворота, ожидая, что дверь тут же откроют, но дверь не открывали до тех пор, пока охранники с той стороны не получили специальное разрешение начальника станции, ибо удары были хаотические, а не выстроены специальным порядком, каким стучали сталкеры.
Наконец, гермоворота были открыты. Потом был узнан Звереныш, затем отправили людей принести на станцию бессознательного Жгута. И только потом его осмотрел врач.
Звереныш расхаживал возле палаты, пока врач занимался его отцом. Несколько часов он ходил вокруг да около, несколько часов не отводил взгляда от двери в палатку, откуда должен был выйти врач и сказать что-нибудь утешительное. А что-то темное не уходило. Оно медленно поднималось внутри, словно было здесь всегда и только ждало случая, чтобы выползти наружу и вернуться в душу хозяина. Звереныш чувствовал это, но не мог ничего поделать. Раздирающая его злость, ненависть и чувство вины за Жгута только усиливали эту темную сущность, что возрождалась в нем….
В итоге, Жгут через три часа умер, так и не приходя в сознание. В тот же миг вся станция была разбужена тоскливым и жалостливым воем, которого здесь никогда не слышали. Многие выбежали сонные из своих палаток, и наблюдали, как мальчик, принятый ими лет шесть или семь назад в свою общину, уходит в сторону заброшенной станции. И даже Ефим Петрович, дежуривший в эту ночь в том самом тоннеле, не смог остановить его. Вернее, он попытался, но мальчишка, вдруг, так зло посмотрел на него, да и взгляд был такой необычный и нечеловеческий, что начальник охраны отпрянул.
Они с напарником, стоявшие в дозоре в эту ночь, с замиранием сердца смотрели, как Звереныш уходит во тьму тоннеля. Каждый из них перенес за свою жизнь в метро смерть кого-нибудь из близких, и каждый понимал, что твориться у мальчика в душе. Они просто не в праве были ему препятствовать, не в праве.
Эту историю можно было бы считать законченной, если бы Звереныш через год снова не пришел обратно. В дозоре опять стоял Ефим Петрович, и он был свидетелем, как мрачный и радикально изменившийся мальчик вышел в свет костра, сверкая глазами и совсем не боясь, что по нему могут пальнуть. А была причина!
С недавнего времени с этого тоннеля начала идти на станцию всякая нечисть. Благо пули пока помогали. Как они влияли на эти темные тени, никто понять не мог, но, тем не менее, факт оставался фактом, эти сущности исчезали, если в них хорошенько пальнуть из старого доброго АКМа.
— Я с вами, — угрюмо сообщил Звереныш и тихо прошел к костру, где так же тихо занялся завариванием себе чая. Ефим, по большему счету считавший себя, если не родным его отцом, то хотя бы родственником, подошел к нему и положил руку на плечо. Мальчик встал и пристально посмотрел ему в глаза.
Он изменился. И изменился сильно. Во-первых, его глаза. Их зрачки почему-то изменили свое правильное округлое начертание на вертикальное. Стали ярко зелеными, а разрез глаз, какой-то странный, хитрый, что ли. Общие черты лица проступили резче. Волосы гуще, словно у зверя, а через них с правой и левой стороны вырисовывались какие-то наросты, напоминающие… Рога! Маленькие, еле заметные, но рога…
Ефим ужаснулся произошедшим с ним переменам, но виду не подал. Звереныш пристально смотрел на него, очевидно, понимая какие чувства испытывал его старый друг. И вдруг тихо и проникновенно сказал:
— Я с вами Петрович. Я вам помогу держать оборону. — И это не были слова мальчика. Это был слова мужчины, который знал, что говорит, который был в ответе за свои слова. Немного постояв, он добавил, смотря почему-то в сторону костра: — И советую вам вызвать подкрепление. Скоро здесь будет совсем жарко.
— Ага, — Ефим в замешательстве от нового Звереныша кивнул, но никаких действий не стал предпринимать.
— Петрович, — теперь Звереныш смотрел на него. — Вызывай подкрепление. Нам троим явно не справиться. Давай! Верь мне! Как я верил тебе!
Последние слова Звереныш почти кричал. Дозорный, дежуривший в это время с Петровичем, во все глаза смотрел на эту картину, но почему-то не мог ничего понять. Ни то, что какой-то подкидыш кричит на начальника охраны, ни то, что тот, как послушная кукла, сразу после слов Звереныша метнулся, как ошпаренный, к телефону и начал звонить на станцию с требованием, чтобы те отправили подкрепление. Меж тем, мальчишка, вышедший из темноты, просто присел над костром и заварил себе чаю…