— Что значит на повышение? — Чувствуя, что от слов, которые сейчас должны сорваться с губ её соперницы, зависит вся её дальнейшая жизнь, Люба сжалась в комок, и в её висках болезненно запульсировало.
— В этом году отмечали громкий юбилей — две тысячи пятьсот лет самому старому городу СССР — Самарканду, вы, наверное, слышали об этом? Конечно, вы не могли не слышать, одно время об этом только и говорили, — отвечая самостоятельно на свой вопрос, уверенно добавила Валентина. — Так вот, Ваню отправляют в Самарканд.
— Разве это так уж плохо? — удивилась Люба. — Узбекистан больше, чем крохотная Москва.
— Да, но в Узбекистан он едет вторым секретарём, а не первым, и потом, как бы ни был огромен Узбекистан, он — не Москва, и мы с вами обе понимаем это, — с нажимом проговорила Валентина.
— Я всё понимаю и, поверьте, даже сочувствую вам, но зачем вам потребовалось разыскивать меня? Какая вам будет польза от того, что я… — Люба запнулась, — что мы с Иваном… поженимся? — с трудом произнесла она.
— Если он будет уверен, что вы поедете за ним в Узбекистан, он отпустит меня к сыну, и тогда я стану самой счастливой женщиной на свете, — не скрывая своих карт, ответила Валентина.
— А если я откажусь?
— Вы не можете отказаться. Если вы откажетесь, Ваня сделает так, чтобы меня не выпустили из Союза ни при каком условии, на это у него сил хватит при любом раскладе: останется ли он у кормушки или скатится по наклонной вниз. — Решив дожать Любу окончательно, она закусила губы и на глазах у неё появились слёзы. — Если такое произойдёт… я наложу на себя руки.
Вздрогнув от последних слов Валентины, как от удара, Любаша остановилась.
— Так что вы скажете, Люба?
— Замуж? Я? — заколебавшись, Люба на какое-то мгновение задумалась, но потом её губы тронула улыбка. — Валечка, таких, как я, замуж не берут, такие всю жизнь ходят только в любовницах.
— Значит, нет? — сбросив маску жалкой просительницы, Берестова обожгла Любашу ненавидящим взглядом.
— Нет, — твёрдо ответила она. И вдруг своими глазами, словно наяву, увидела, как под образами, в пустой избе покойной Анны загорелся погасший много лет назад крохотный огонёк надежды.
— Откуда у тебя это? — Удерживая кончики пальцев Полины в своей руке, Кирилл с удивлением посмотрел на золотой ободок кольца, усыпанный мелкой бриллиантовой крошкой.
— Правда, красиво? — высвободив руку, Полина вытянула её перед собой и, залюбовавшись игрой света, преломляющегося в гранях прозрачных камушков, довольно улыбнулась.
— Это тоже подарок папы? — Кирилл, слегка дрогнув ресницами, очень внимательно посмотрел на жену, полностью поглощённую созерцанием дорогой побрякушки, и под смуглой кожей его скул что-то неуловимо дёрнулось.
— Конечно, — не отрывая глаз от новой игрушки, Полина самодовольно кивнула.
— И в честь чего же Артемий Николаевич тебе его подарил?
Если бы Полина была поосмотрительнее, то, несомненно, обратила бы внимание и на недобрый проблеск, на какое-то мгновение мелькнувший в глазах мужа, и на чрезмерно спокойные, размеренно безразличные интонации его голоса. Но, уверенная в своей неуязвимости и безнаказанности, генеральская дочь не считала нужным тратить своё драгоценное внимание ни на изучение мимики своего благоверного, ни на разглядывание его примитивной физиономии, за два года совместной жизни успевшей ей окончательно опротиветь.
— Разве для того, чтобы сделать дочери приятное, обязательно нужен какой-нибудь повод? — Налюбовавшись игрой камней вволю, Полина опустила руку и, нахально ухмыльнувшись, одарила мужа презрительной улыбкой.
Конечно, папочка был здесь абсолютно ни при чём, и посверкивающее на пальчике колечко не было даром слепой родительской любви. Две незабываемые недели, проведённые ею на отдыхе в Приэльбрусье, оставили неизгладимые впечатления не только в виде модного зимнего загара, но двухметровому тюте, стоявшему перед ней чуть ли не навытяжку и пожиравшему её беспокойным взглядом, знать об этом было абсолютно ни к чему.
— И когда же, позволь поинтересоваться, Артемий Николаевич тебе его подарил? — в тоне Кирилла прозвучало недоверие, и от мысли, что этот инфантильный бычок-переросток посмел усомниться в её словах, Полину тотчас же охватил приступ плохо скрываемого бешенства.
— Это что, допрос? — изогнув губы неправильным полукругом, Горлова полоснула мужа неприязненным взглядом, и в её голосе явственно послышались металлические нотки.
— И всё же? — Кирилл, взяв руку Полины, несколько раз с нажимом провёл пальцем по шероховатой поверхности камней.