Теоретическую опору для своих художественных опытов молодой Городецкий находил преимущественно в статьях Вячеслава Иванова, призывавшего современных художников-символистов приблизиться к «мифотворяшей» народной душе. «Мифу принадлежит господство над миром», – провозглашал В. Иванов. Совершенно в духе ивановских идей о «соборности» звучали строки посвященного ему стихотворения «Исход», завершавшего «Ярь»: «В хороводы, в хороводы О соборуйтесь, народы...». Успех «Яри» обеспечил Городецкому устойчивую репутацию «молодого фавна, прибежавшего из глубины скифских лесов», – так писал о нем Максимилиан Волошин.
Впоследствии, подчеркивая огромное влияние Иванова на современную ему поэзию, Городецкий пытался вывести из его «школы» не только собственное творчество тех лет, но и все новокрестьянское движение в целом. «Работа пишущего эти строки, – утверждал Городецкий в статье «Поэты из деревни» (1917), – началом своим примыкает именно к поэзии Вячеслава Иванова, и, таким образом, мои друзья из деревни, с Севера, с Волги, с Рязани, Клюев, Есенин, Ширяевец, Клычков, Верхоустинский,* [Б.А. Верхоустинский (1888-1919) – поэт, близкий к Городецкому; в 1915-1916 гг. был связан с новокрестьянскими поэтами (Клюев, Есенин)] которые пожали посеянное Вячеславом Ивановым, являются литературными внуками этого великого русского поэта». Городецкий несколько преувеличивает, но его формулировка о «литературных внуках» все же приемлема: между теориями В.И. Иванова и идейно-эстетической программой названных поэтов действительно прослеживается опосредованная связь – через самого Городецкого. Выходец из петербургской интеллигентной семьи, Городецкий вряд ли может восприниматься как носитель «варварской души» (в это, конечно, он и сам не верил). Но, захваченный в те годы общим поветрием, он живо и искренне тянулся к «древности», «народу», «стихии» и своими стихотворными стилизациями, бесспорно, проложил дорогу аналогичным попыткам Клюева и других поэтов. Городецкий оказался соединительным звеном между маститым теоретиком русского символизма, ясно обозначившим для современников пути к «мифу» и «тайникам народной души», и поэтами новокрестьянской группы, которые в дальнейшем – вольно или невольно – двигались в указанном направлении. В той же статье Городецкий вспоминает, как юный Есенин, «мальчик с узелком стихов», явившись к нему в Петербурге, сказал, что именно из его книг «он узнал, что «можно» так писать по-народному». Кроме того, в отличие от Иванова, Городецкий был дружен с этими поэтами, считал своим долгом их всячески поддерживать и сыграл, несомненно, плодотворную роль в литературной судьбе Клюева, Клычкова, Есенина, Ширяевца.
Почти целиком была посвящена Клюеву другая статья Городецкого – «Незакатное пламя», опубликованная в начале 1912 года. (Название – заключительные слова из стихотворения Клюева «Верить ли песням твоим...») Набросанный в ней портрет Клюева не оставляет сомнений в том, что автор хорошо знал и не раз видел живописно изображенного им поэта-крестьянина, слышал его рассказы о себе и своей жизни в Олонии. Именно в этой статье Городецкого обретает явственные очертания тот миф о Клюеве, который впоследствии получит широкое распространение.
«Клюев, – пишет Городецкий, – тихий и родимый самый сын земли с углубленным в даль души своей сознанием, с шепотливым голосом и медленными движениями. Живет он на речонке Андоме, в деревне, землю пашет, зори встречает и все песни свои тут же отдает односельчанам на распев в хороводах и на посиделках. Лик его с морщинистым, хотя и юным лбом, со светлыми очами, далеко сдвинутыми под вздернутые резкими углами брови, с запекшимися деревенскими устами, прикрываемыми верленовскими усами, с лохматенькой бороденкой, – а волос весь дико-русый, – знакомый давний лик в глубине своей живущего человека, только ее хранящего и только ее законам верного. Низкорослый и скуластый мужичонко этот всем обликом своим говорит о божественной певучей силе, обитающей в нем и творящей».
Так рождался экзотический образ «народного» поэта, певца-сказителя, носителя «народной души», живущего единой жизнью с Природой и Богом. Он далек якобы от всякой «книжности», творит лишь по вдохновению, естественно изливаются из него знакомые ему с детства стихи-песни. Городецкий именовал Клюева «Велесовым внуком», охотно вспоминал слова самого поэта, называвшего себя «блюстителем древних песенных заветов и хранителем живого, действенного начала в слове». Кроме того, Городецкий решительно опровергал – поскольку это не укладывалось в творимый им образ – начитанность Клюева, его причастность к «литературе» («Литератором он покорно просит себя не считать...») и даже утверждал, что «Клюев Тютчева еще не читал» и что эпиграф к книге «Сосен перезвон», «совсем неподходящий к человеку природы», основан якобы на недоразумении – «приклеен к книге тем же клеем, что заглавие и предисловие».