Тамара молчала.
— Ты знаешь, теоретически я бы с удовольствием снова в Пярну, — сказал Николай.
Ассоциативно, после только что происшедшей сцены, это было по-мужски нечутко. И это-то вконец сняло все напряжение с Тамары — виноватый муж не смог бы так. Она знала, что влечет Николая в Прибалтику: яхты. И в озарении памяти возник их счастливый прошлогодний отпуск.
— Я за. Но ведь в этом году это нереально?
— Путевок во второй раз туда не дадут. И это справедливо: должны там побывать и другие.
— Может… Ты теперь секретарь… — нерешительно молвила Тамара.
— Что может? Что ты имеешь в виду?! — завелся он. — Привилегии? Их нет. И пока я… Их не будет!
— Хорошо, хорошо, — Тамара протянула руку через стол и погладила его по голове.
Он поймал восторженный взгляд жены и смутился.
— Пярну, Пярну… — начал вспоминать и Николай. — А ты знаешь, мне там всего больше понравился музейчик. Современный стиль, все со вкусом. А как любовно сделана экспозиция! Подумали, чтобы не было и скучно. Сколько юмора в старых пожелтевших фотографиях! Помнишь, где буржуи, соблюдая, этикет, стоят в волнах? Дамы под зонтиками в опереточных шляпах, а мужчины с тараканьими усами в каких-то полосатых трико, словно бы узники из чаплинских комедий.
«— Коля, это сейчас смешно. А тогда наш брат, трудовик, там не отдыхал. Во) «вишшый евэт» и выкаблучивался. Надо все в исторической перспективе Так ведь, парторг?
Николай укоризненно посмотрел на жену и они вместе улыбнулись. За «уколами» Тамары где-то виделась гордость за мужа. Возросший престиж в семье, среди своих самых искренних «болельщиков», что греха таить, был приятен и Николаю.
— Я помню, ты все отставал от экскурсии… — отрешенно вспоминала Тамара Константиновна. — А чего ты присох тогда к рыцарю в латах? Или взрослые мужики где-то тоже романтики? — с несмелой надеждой спросила она.
— Этот средневековый эксплуататор был мелким мужичонком. Ростом ниже тебя —160. А ведь это могутный воин. Наводило на размышления. Свяжи-ка это с нашей акселерацией, так…
— Ты приземляешь прошлое. А турниры, розы, дамы?
— Это больше от легенды. Люди ищут хорошее в прошлом, а оно в будущем. Наше время лучше, сильней. И в переносном, и в прямом смысле. Я уверен — древнегреческие атлеты не годились бы сейчас в перворазрядники. Я, вот, читал, — античные коровы еле держались на ногах.
— Еще бы, Коля. Твоих коров «древние греки поили, наверно, вином золотистым».
— Фу, ты, черт! Можем и под Гомера, — рассмеялся Николай.
Раздался звонок. На пороге появился красивый Сергей.
— Чай да сахар.
Николай с болью увидел, как просияло лицо у Тамары. Он хмуро кивнул шоферу.
— Садись с нами, Сергун, — несколько засуетилась Тамара.
— Спасибо, сыт. Чего вы на кухне?
— Святое место. Вон Коля говорит, здесь все движения по НОТу, все под рукой.
— Доктор. Опять поездка по вызову? В воскресенье? Не умеете организовать лечебную работу, — жестко сказал Николай.
— Старику хуже? — почти грубо спросил он у Сергея.
— Лучше.
— Ну, так чего ты? — с желчью обратился к жене Николай.
Та наводила себе губы, засматривая в зеркальце сумки.
— В какой-то стране, — разворчался Николай, — говорят, врачу платят, когда пациент здоровый. А когда лечит — штрафуют…
— Тамара Константиновна. В родильный заедем? — заалев спросил Сергей.
— Как?.. — Тамара замерла. — Уже?!
— Девчонка, — еще больше покраснел Сергей.
— Тогда сначала на рынок. За цветами.
— Еще чего! — взъярился Николай. — На казенной машине с крестом на базар?! Одумайся. Или совсем голову потеряла, — бросил он.
— Зачем на базар, — тихо сказал Сергей. — Можно по дороге в магазин «Цветы». Тюльпаны завезли.
— Коля, поедешь без меня. Я с Александром Николаичем подойду. Минут на сорок запоздаем. Переживешь. Сергей, спускайся.
— Ста-арый муж, грррозный мужж, нэ боюсь я-а тэ-бя», — пародийно напевала Тамара, поправляя перед трюмо шляпку. Затем направилась к дверям.
— Шакурин! — скрипуче, казенно, словно бы: «Следующий!», крикнула она водителю в лестничный проем. — Заводите машину. Поищу стетоскоп.
Она повернулась к Николаю и положила руки ему на плечи. Он видел ее лицо, в глазах — счастье с недовер-чивой мольбой.
— Николай. Ревнуешь! Любишь!!
Он отстранил ее руки.
— Николай… Ударь! Бабы… бабы говорят… не бьет, не любит…
— Жду на берегу, — жарко сказал Николай. — Погоди… измажешь помадой…
— А эту… эту… переведешь в другой отдел.