«100,2 %», «100,2 %», «100,2 %» — прошелестело по ряду.
— Все ясно. План сверстан. Бедняга Нетотов! — неслышно воскликнул Линчевский.
Тем временем незримый, но активный, Алексей Дмитриевич уже анализировал причины кораблекрушений в Бермудском треугольнике. Просто, словно он обрывал листы капусты с кочна, гениальный старик снимал тайну за тайной с загадочного региона. Мистический туман рассеивался на глазах членов техсовета — гибель судов предопределялась и уже, так сказать, была запрограммирована за чертежными столами невнимательных к «мелочам» проектантов.
Васькин сидел в каменной неподвижности, закусив нижнюю губу. Когда речь зашла о Бермудах, он с ненавистью глянул на серое лицо, висевшее на стенке. «Ну, вас. Я-то здесь причем? Скучно мне», — словно бы ответил Васькину престижный старик с фотографии.
— Нельзя ли нам вернуться к обсуждению проекта Рюрика Федоровича, — засверкал глазами Нетотов. — Это план нашего отдела…
Вдруг… Все разом оглянулись на дверь — словно выбитая тараном, она с ударом врезалась в стенку. На пороге выросла Прасковья Ивановна Дудкина. К грязному халату она прижимала черные пакеты, в каких держат фотобумагу. Подойдя к столу Владимира Васильевича с грозной бесцеремонностью, она хлестанула сперва одним пакетом, затем другим о зеленое сукно, словно бы раскрывалась козырями.
— Вот тебе, Володя, за все твое доброе платят люди.
Она всхлипнула с кряком и, разом прикончив расстройство, встала — руки по швам.
Члены техсовета тревожно — «Не дурные ли вести из Главка?» — наблюдали за Владимиром Васильевичем. Он вскрыл пакет и, утонул в жадной внимательности. Изумлялось, выражало растерянность, сменялось злобой его лицо…
— Заседание технического совета закрываю, — молвил он, не отрывая глаз от машинописного текста.
— А как же с проектом? — спросил Нетотов.
Ответа не последовало.
4
Покидавшие кабинет начальники многозначительно показывали друг другу глазами в немоте на поглощенного чтением директора.
— Кто? — спросил Прасковью Шкуро, оторвавшись от текста, и… увидел сидящего в углу Нетотова.
— Вам что? — грубо спросил Шкуро.
— Владимир Васильевич. Я задержался. Я так не могу работать. Этот фарс с кожевниками…
— Я сейчас в Главк. По личным вопросам я принимаю…
— Сегодня, — договорил Нетотов. — Но план одного из ведущих отделов ЦКБ не мой личный вопрос. Вы несете не меньшую, а большую ответственность! — с решительностью человека, которому нечего больше терять, произнес Нетотов.
Шкуро вложил машинописные листки в черный пакет и убрал его в ящик.
— Садитесь, — Смягчился он из осторожности. — Нет ближе. Вот сюда, — указал он место вплотную к правому торцу своего огромного стола.
— Я вас слушаю.
Главный взял чистый листок и с автоматизмом рассеянности начал что-то на нем рисовать.
Всеволод Васильевич стал докладывать о чинимых отделу помехах.
Шкуро скучал, продолжая работать карандашом.
— Смирнова с Берманом я вообще не вижу на рабочих местах. Я прошу вашего вмешательства и совета, — закончил Нетотов.
— Всеволод Васильевич, Что можно посоветовать вот этому зайцу?
Директор, не выпуская из руки, показал Нетотову свой рисунок. На зайца в углу забора смотрели стволы ружей.
— Сам попал в такое положение, сам выкручивайся! — отрубил Шкуро.
— Разрешите, — протянул руку к рисунку Нетотов.
— Не разрешу, — ответил Шкуро и спрятал рисунок в дальний от Нетоиова ящик.
— Как вы думаете, — заходил он по кабинету, — придется ли по нраву руководителю учреждения начальник, который не может справиться с обстановкой в отделе и перекладывает свою работу на директорские плечи?
Нетотов слышно сопел от ненависти.
Шкуро остановился.
Оба молчали.
— Так вот. — Нетотов встал. — Я не подам вам заявление об увольнении.
Он вынул из кармана бумажку, снова ее спрятал и вышел, громко прикрыв дверь.
Шкуро брезгливо посмотрел ему вслед и сел в свое кресло.
— Выкладывай. Не упускай ничего, — приказал он Дудкиной.
Та рассказала все о событиях вчерашнего вечера.
— Он? — показал на дверь Владимир Васильевич.
— Непохожий вроде. Тот в очках, худощавенький, лет на сорок.
— «В очках, худощавенький, лет на сорок». Немного же мы знаем о своем…
Он хотел сказать «заклятом враге», но поостерегся. Полностью он не доверял даже Прасковье, замаскированной родственнице. Все знали об этом в 11-ом КБ и он, Шкуро, знал, что все знают, ко все и он добросовестно играли в игру: «Знать не знаем, слыхом не слыхали».