«В очках, худенький, лет на сорок», — бормотнул Шкуро одеваясь.
— Надя, я в Главк. Заготовьте мне для машинки пять-семь закладок. Как на моем столе. Печатать буду сам.
Может быть, в Главке его действительно ждали?
Напрасно. Миновав двор, Владимир Васильевич прошел к трансформаторной будке. Там прытко забрасывали канаву Смирнов и Берман. В ритме, который задавал дядя Вася:
— Р-рыз, два! Р-рыз, два!..
Василий Степанович снял кепку перед директором:
— Дали. Одумалися, — кивнул он, довольный, на молодых инженеров.
— Прекратить! — гневно крикнул Владимир Васильевич.
Смирнов и Берман оторопело встали и отерли пот.
Следственный аппарат дал сбой. Шкуро беспокойно оглядел место и его острый глаз заметил не тронутый лопатой след. Один след. След, который…
— Вы, — обратился он к Берману, — пойдете сейчас в фотолабораторию и пришлете сюда Трувика с аппаратом, готового к съемке. Немедленно! Остальные — свободны.
Шустрый Трувик прибыл действительно немедленно.
— Трувор Сергеевич, попрошу вас сфотографировать будку. Будут переносить, надо срочно отослать фото в «Электростроймонтаж».
Трувик щелкнул.
— Им, впрочем, важен и характер грунта. Снимите, скажем, вот здесь, — показал Шкуро на участок глины со следом.
Трувик нацелился.
— Ближе.
Трувик снял след крупным планом.
— Еще. Вот с этой стороны.
Старательный Трувик щелкнул еще раз. И еще. От себя. И еще. Представлялся случай, его величество случай, удобный случай попросить директора…
— Владимир Васильевич! Я замотался. Мне нужен в штат фотограф… Как бы вам оказать… Лаборант, мальчик…
— В очках, худенький, лет на сорок — подсказал директор, мутно глядя мимо Трувика.
Затем он взглянул на него. Внимательно. Потом оч-чень внимательно.
Тощенький Трувик поправил на носу очки и ответил вопросительным взглядом. Его замученное, старообразное личико сорокалетнего неудачника…
— Запишитесь у Надежды Васильевны ко мне на прием. На завтра. Скажете — направил я. Немедленно!
— Спасибо, Владимир Васильевич! Спасибо! Бегу…
5
Часы техсовета — счастливые часы безначалия.
Труженики циркуля и линейки разбрелись кто куда и в отделе Линчевского за своим кульманом сидел один Сашин. Заложив руки в карманы и застыв в неподвижности, он смотрел в окно, то ли на действительно пасмурное небо, то ли на выглядевшее серым из-за немытых стекол. Он нехотя обернулся на стук двери к вошедшему ранее обычного Линчевскому. Олег Георгиевич сейчас же, стоя (он почему-то редко садился за свой стол) начал искать затерявшееся еще позавчера письмо из Главка.
— Нет, я все же к праздникам разберусь на чертовом столе. А мы сделаем вот так, — вдруг решительно сказал он, сгреб все в кучу и начал эту кучу вминать в ящик стола.
— Так вы никогда не найдете… — хрипловато от долгого безмолвия произнес Сашин.
— А письмо у вас! — резко, с вызовом, бросил Лин-чевский. — Вы его и ищите и отвечайте перед Надеждой Васильевной, — назвал он для эффекта по отчеству На-деньку-секретаршу.
— Начинается эстрада, — несколько растормозилея Сашин. — Да когда же вы мне его давали и зачем оно мне нужно?
— Так-то вот, — весело, садясь на стул против Сашина и как бы предлагая себя для излияний, сказал Линчевский. — Вопросы будут?
— Как с Нетотовым?
— Дожимает. В смысле — его дожимают.
— Неужели и он?…
— Жаль, конечно. Способный инженер, к нему тянутся люди. Но что делать — не дипломат, резок. Не умеет ладить с Главным. Ну, это его горе.
— Нет, это горе Главного! Удивительное дело — на ЦКБ Шкуро смотрит как на свою вотчину. Не дело, а кресло и власть только и заботят сатрапа!
— Хорошо сказано. Четко. Я передам Владимиру Васильевичу.
— Я не понимаю, Олег Георгиевич, почему я работаю в ЦКБ, — не обращая внимания на «штучки» Лин-невского, начал Сашин. — И не понимаю, почему меля не уволит Шкуро, — точнее — не выживет, как это он сделал со Степановым, Кирко и тэдэ и тэпэ?
— Потому что вы Игорь Игоревич.
— Оставьте, Олег Георгиевич. — Главный устраняет способных, а я преобыкновенный инженер.
— Вы обыкновенный инженер, но Игорь Игоревич.
— Вы хотите сказать, что я индивидуальность?
— Не хочу, — продолжал «темнить» Линчевский, любивший неожиданные концовки-«покупки». — А вы заметили, что шеф, лесотехник, тяготеет к морскому делу? — сделал он новый, неожиданный поворот.
— Что, опять донимал своей близостью к покойному?
— Было. Что вы коллекционируете? — опять озадачил Линчевский.