— Дэймон… — Не услышав ответа, Яго слегка «повысил голос».
— Дэймон… — Прозвучавшая в ответ тишина была красноречивей любых слов.
— Дэймон, я же вижу, что ты не спишь.
— Это не значит, что я должен с тобой общаться, — ворчливо отозвался пострадавший.
— Гм… Хочешь сказать, что ты на меня обиделся?
— Даже странно с чего бы это я вдруг.
— Ну, я, вроде как, виноват…, — привыкший выражать половину своих мыслей мимикой, Яго чрезвычайно страдал от общения с другом, который не видит его виноватого лица. — И ты вполне мог на меня обидится.
— Ну, вот и все.
— Дэймон.
— Дэймон…
— Дэймон!!!
— Ну что тебе?
— Поговори со мной.
— Зачем?
— Когда ты молчишь мне трудно понять, притворяешься ты или нет.
Увидев еле сдержавшиеся от улыбки разбитые губы друга, Яго облегченно вздохнул и усмехнулся.
— Да, как у ребенка конфетку отобрать.
— Избил человека до полусмерти, и еще и глумишься?
— Дэймон, пожалуйста, прости меня!
— Создатель, никогда не думал, что ты станешь таким сентиментальным!
— Ты не представляешь, о чем я тут передумал сидя с тобой рядом.
— Ну, отчего же. Очень даже представляю. Ты думал о том, что я должен спать, о вырезе на платье Джинни, о приближающейся катастрофе, что ты придурок, который все время боялся меня потерять раньше срока, и при этом сам чуть не убил… Яго, ты так громко думал, что мне и гадать не надо о чем. И, кстати, если тебя это действительно волнует, то своими ментальными метаниями, ты мешаешь мне спать. Может, прогуляешься где-нибудь вдали от меня? Желательно за пределами сейма. А то твои способности громко думать и мои способности хорошо слышать приведут к тому, что я не выздоровею никогда.
Яго расплылся в улыбке до ушей, услышав, столь длительную тираду друга. Еще со времен их юношеских переделок, он точно знал, раз у Дэймона начались затяжные приступы ворчания, значит, он идет на поправку.
— Ты как?
— Думаю, жить буду.
— Дэймон… — Яго пытался подобрать слова, но сегодня у него это плохо получалось.
— Давай обойдемся без извинений. Я не собираюсь перед тобой извиняться за то, что сделал. А тебе нет необходимости извиняться за то, что сделал ты. На твоем месте так поступил бы каждый.
— Не правда, ты бы так не поступил бы, — с досадой буркнул Яго. — Ты бы все просчитал, объяснил для себя, а потом сделал бы единственный правильный выбор. И в случае необходимости избил меня до полусмерти.
— Вообще-то я говорил о твоем поцелуе с девушкой, которую я люблю, а не об этих несчастных затрещинах, что ты мне отвалил.
— Дэймон… — Яго окончательно потерялся. Он сегодня был явно не в форме. То ли чувство вины, то ли водоворот событий на него так повлияли, но все время он оказывался в ситуации, когда не знает, что сказать. И поцелуй с Миной был как раз из той категории вопросов, на которые он даже себе не мог ответить. Способность выкручиваться из любой ситуации не подвела его и на этот раз. — Дэймон, вообще-то у тебя череп проломлен в двух местах, сломано два ребра, выбито два зуба, рассечена бровь над левым глазом, ушиблены почки и позвоночник…
— Переживу как-нибудь, — ворчливо отозвался Дэймон.
— А еще у тебя в двух местах сломан нос…
Распахнувшиеся от ужаса затекшие от кровоподтеков глаза друга говорили о том, что Дэймон по-прежнему остается Дэймоном. Чтобы с ним не случилось, важно было лишь, чтобы был цел его нос. Это было поводом для насмешек с первых дней их дружбы и оставалось неизменным все годы. Попытка пострадавшие глаза скосить так, чтобы увидеть собственный нос, пробудило в Яго человеколюбие и он непроизвольно перешел с ментальной речи на вербальную.
— Дэймон, закрой глаза это была шутка.
— Заткнись! — ментальная речь Дэймона изобиловала ярко окрашенными эмоциями. — Все что угодно, только бы мои уши сейчас не слышали твой голос.
— Как? Тебе не нравится мой низкий, бархатный голос, — усмехнулся Яго продолжая говорить вслух.