— Ты уверен? — с сомнением покачал головой Хоакин. — Вчера, когда она была дочерью простого садовника, ее преданность семье Валенте не ставилась под сомнение. А сегодня, узнав, что приходится дочерью одному из самых богатых, влиятельных и могущественных существ этого мира… Тщеславие страшная штука. Да и кровные узы, сильнее самых крепких цепей.
— Можешь думать все, что угодно. Джинни никогда не предаст Джельсамину, Яго и в первую очередь Габриэллу. — Резко бросил Хулиан. — И не надо забывать, что Джинни оказалась не только внучкой Нифреи, но и действительно является сестрой Джельсамины. Так что, в какую сторону качнуться узы родства в данном случае, еще вопрос.
— Думаю, что в свете вновь вскрывшихся фактов, нам необходимо разойтись и еще раз обдумать, что мы можем предпринять, чтобы спасти мир, — уже почти уйдя в себя, пробормотала Моника.
— Тем более, что до сих пор, у нас не было ни одного дельного варианта, — ухмыльнулась Ремиза. — Впрочем, мы хотя бы убедились, что в состоянии объединить все наши силы. Может Гаспар прав, и каким-то образом, это поможет нам остановить приближающуюся катастрофу. Но прежде чем мы разойдемся, я от лица всего Персоналия требую, что ты Хоакин прекратил свою идиотскую войну с Куори. Меньше всего нам сейчас нужны эти мелкие распри. Из-за своего тщеславия, что по твоим словам является страшной штукой, ты готов подвергнуть опасности весь мир.
Все в зале замерли. За тысячелетия их существования никто и никогда не смел что-либо требовать от Кейсара Фоли, да еще и в таком тоне.
— Хоакин, я жду.
Ремиза Монье не давала Хоакину ни одного шанса выйти из сложившейся ситуации достойно. Такой ее раньше не видели.
— Ремиза ты права. Мой поступок был эмоциональным и неоправданным в сложившейся ситуации. Я немедленно отведу войска от границ Куори и отошлю парламентария с условиями мирного договора.
Безразличие, покорность и скорость, с которой Хоакин согласился с ее требованием, напугали Ремизу. Меньше всего она хотела, чтобы сейчас один из самых сильных игроков опустил руки и отстранился от борьбы. Увидев успокаивающий взгляд Хулиана, она выдохнула.
— Все могут быть свободны. Объявляю собрание Персоналия инициированное сеймом Шагрин закрытым.
Яго стоял перед своей доской и дорисовывал недостающие элементы. Он зачеркнул вопросительный знак, над стрелой, направленной в сердце Мины и вписал имя Хельги Фоли. Напротив имени Шантэль он поставил знак равенства и написал имя бездушной богини. Почти все игроки были расставлены по своим местам. Дверь тихонечко открылась, и вошел Дэймон. Яго изумленно вскинул брови.
— Ты не слишком рано встал?
— Джинни разрешила. Сказала, что мне надо начинать двигаться.
— Что-нибудь о Мине новое есть?
— Нет, все та же песня — ей надо время, чтобы мозг восстановился.
— Это я уже слышал. Скажи мне что-нибудь новое.
— Со мной на связь вышел Эрик. Точнее, я думаю, что это он.
— Какие-то сомнения?
— Когда в твоем сознании кто-то пытается неумело рисовать, сложно быть в чем-то убежденным, — усмехнулся Дэймон. — Но мне трудно представить, кто еще это может быть.
— И что же он тебе нарисовал?
Дэймон улыбнулся шире, подошел к доске Яго и на свободном фрагменте в сторонке изобразил слегка изогнутый овал, в центре которого написал БУМ!!! И добавил «два дня».
— Довольно информативно, — усмехнулся Яго. — Судя по всему, Джейсон уговорил Эрика помочь нам.
— Я не сомневался в этом ни на минуту. Он хороший парень.
Повисшее в кабинете молчание, говорило громче всяких слов. Друзья могли думать лишь о том, что Дэймону осталось жить два дня. Раздавшееся в голове Яго осторожное «тук-тук», заставило его расплыться в улыбке.
— Войдите, — настороженно пригласил Яго.
— Джакомо, это Ремиза.
— Очень рад.
— Да… Со мной связался Анри. До часа икс осталось два дня.
— Значит, развязка близка.
— Что ты будешь делать?
— Пока не знаю.
— Может, все-таки вернемся к попытке привести Габриэллу в чувства?
— Я не знаю, что еще можно сделать.
— Я могла бы попробовать направить силу Габриэллы, если Мина ее выпустит.
— Боюсь, что сейчас это мало возможно, в свете того, что Мина без сознания.
— Да, конечно. В любом случае, можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо.
— Удачи.
Хоакин и Моника молчали с тех пор, как вернулись с Персоналия. Малкани Темо, словно статуя, сидела в кресле, и только редкое постукивание ногтей по деревянной ручке кресла, говорило о том, что красавица жива. Она настолько глубоко ушла в себя, что перестала дышать и моргать.