Лозунги Ленина, которые проповедывались по всем углам русской земли, чтобы привлечь на сторону большевиков миллионы крестьян, солдат и рабочих, были так просты и понятны для них, что они готовы были не задумываясь признать Ленина своим вождем и безусловно исполнять его приказания. Ленин обещал безвозмездно дать крестьянам землю помещиков, рабочим — все, что раньше принадлежало господам буржуям, а стране — немедленный мир, и, следовательно, прекратить войну. Народ был загипнотизирован подобными обещаниями, и наивный пролетариат готов был верить каким-угодно мечтам, не будучи в состоянии подвергнуть их критическому анализу. В июле дело большевиков переживало критический момент и кто знает, как бы повернулось дело революции, если бы Временное Правительство оказалось на высоте своего положения и приняло решительные меры, т. е. если бы оно издало временные постановления относительно войны, земли крестьянам, условий работы на заводах и т. д., которые успокоили бы рабочих и выбили бы оружие из рук большевиков. Все эти постановления были бы утверждены Учредительным Собранием, которое должно было быть собрано в самый кратчайший срок после первых дней революции. Но Временное Правительство, не поняв, какую победу оно одержало в июле, не использовало ее результатов, а известно, что победа ничего не стоит, если враг не уничтожен до конца и если ему дают время, чтобы собраться с силами и начать новую борьбу. Временное Правительство, не использовав своей победы, сыграло как нельзя лучше в руку большевикам. Оно выказало полную несостоятельность к управлению массами и свою слабость. С этого момента его авторитет стал неуклонно падать и никакие меры, им предпринимаемые, — вроде Московского Совещания или петроградского Предпарламента, — не только не способствовали его укреплению, а, наоборот, только выявляли его полную неспособность. Наоборот, большевики, руководимые Лениным, который своим лейтмотивом взял требования окончания войны и реальной помощи беднейшим крестьянам и рабочим за счет буржуазии, завоевывали все большие и большие круги пролетариата, готового снова вступить в борьбу со всеми буржуазными и теми социалистическими партиями, которые были привязаны к первым на основе экономических и капиталистических проблем. Пролетариат Петрограда тем охотнее вступал в ряды борцов за свою диктатуру, что был распропагандирован и убежден в том, что солдаты фронта не будут мешать его борьбе за установление в стране диктатуры пролетариата. Солдатам на фронте внушалось, что они должны признать власть пролетариата, так как они, большею частью сыновья крестьян, получат за это землю от помещиков; они должны требовать прекращения войны и спешить в деревню.
Надо удивляться талантливой способности Ленина верно оценить сложившуюся коньюнктуру и с поразительной смелостью выдвинуть указанные лозунги, которым ни одна из существовавших политических партий в то время не могла ничего противупоставить. История революции показывает, что эти лозунги принадлежат только одному Ленину, и он вбивал их в головы своим последователям-большевикам, которые мыслили до него совсем иначе. Такие люди, как Рыков, образованный, но мягкотелый Каменев и другие, в то время ужасались подобной проповеди Ленина и, конечно, если бы кто нибудь из них стал тогда во главе большевистского движения, то едва ли они могли бы выиграть борьбу.
Такого благоприятного момента для поворота руля правления страны на 180 градусов история никогда не знала. Но для того, чтобы такой переворот совершился, и чтобы в стране
воцарилась власть пролетариата, было необходимо, чтобы в-распоряжении последнего находилась хорошо вооруженная сила, на которую он мог бы вполне полагаться. И действительно — пролетариат владел громадным количеством оружия, принесенного с фронта и находящегося в тыловых складах, которое вполне обеспечивало многочисленному классу крестьян и рабочих полную победу над очень немногочисленным классом невооруженной интеллигенции.
Хотя я никогда не занимался политикой и даже, к стыду моему, не видел большой разницы между социал-демократами и соцалистами-революционерами, но тем не менее, после июля, я окончательно убедился, что всякая борьба бессмысленна, и что единая власть над страной должна быть отдана тому человеку и его единомышленникам, которые своими лозунгами и обещаниями будут в состоянии успокоить эту разоренную стихию, могущую бессознательно разрушить всю страну.
Был ли в то время в России человек, который мог бы остановить начавшуюся в стране анархию? Какие лозунги он мог бы выдвинуть после обещаний большевиков? На какую физическую силу он мог бы расчитывать, если бы старался установить форму правления согласно постановлению Учредительного Собрания.
Можно было совершенно не соглашаться с многими идеями большевиков. Можно было считать их лозунги за утопию (как это и подтвердил впоследствии жизненный опыт), но надо быть беспристрастным и признать, что переход власти в руки пролетариата в октябре 1917 года, проведенный Лениным и Троцким, обусловил собою спасение страны, избавив ее от анархии и сохранив в то время в живых интеллигенцию и материальные богатства страны. Мне часто приходилось, как в России, так и заграницей, высказывать свое убеждение, что я в 1917-1919 годах остался жив только благодаря большевикам. Слухи о варфоломеевых ночах в Петрограде не переставали распространяться, — и несомненно, что они имели бы место, если бы в стране оставалось Временное Правительство. Оно боялось пролить каплю крови, как заявлял Керен-
ский, — в то время, когда уголовные каторжники, выпущенные из тюрем, спокойно разгуливали по всем городам и селам России и безнаказанно творили убийства и грабежи.
А. И. Гучков в скором времени после занятия поста военного министра вызвал меня к себе и говорил относительно назначения меня начальником Главного Артиллерийского Управления. На это предложение я ответил безусловным отказом, так как при первой возможности предполагал вернуться к своей научной деятельности, сдавши кому-либо другому свои обязанности начальника Химического Комитета. А. И. Гучков передал мне всю переписку Верховного Начальника по Санитарной части, принца А. П. Ольденбургского со Ставкой, по поводу передачи мне всех дел по ведению противогазовых заказов. На окончательном докладе была подпись Государя: «Передать все дело о противогазах ген. Ипатьеву»... Вместо Маниковского начальником Г. А. У. был назначен ген. Лехович, бывший его помощником.
Ввиду неудовольствия поведением начальника Артиллерийской Академии, генерала В. Т. Чернявского, которое было выявлено, как нижними чинами, так и некоторыми преподавателями Академии, возник вопрос о замене его лицом более подходящим к создавшимся условиям. Конференция Академии, как высшего учебного заведения, получила право выбирать начальника из своей профессорской среды, и потому было назначено особое заседание для выбора сначала кандидатов, а потом из них и начальника Академии. Еще перед заседанием конференции многие профессора и преподаватели обратились ко мне с просьбой высставить кандидатуру на должность начальника, но я решительно отказался, так как знал, что один из моих коллег, профессор баллистики, ген. С. П. Петрович был бы не прочь занять эту должность. Кроме того, я никогда не стремился к занятию административных должностей, в особенности в такое переходное время, —да имея еще на своих плечах и Химический Комитет. Поэтому, когда на конференции, при избрании кандидатов, несмотря на мой предварительный отказ, я все таки получил почти половину голосов, я официально снял свою кандидатуру и заявил, что ген. Петрович явится наилучшим начальником Академии, как по своему характеру, так и по своим моральным и научным качествам. Он был выбран единогласно и своею деятельностью на этом посту в течении нескольких лет принес Академии громадную пользу, о чем еще будет речь впереди.