Данте чуть повернул своё лицо в сторону собеседника и на его безжизненный лик пала беглая тень, а горло выдало слегка дрожащий голос:
– Мы хорошо поговорили я Эмилией и выяснили, где и как содержаться дорогие ей люди. Нами выработано решение этой проблемы. Яго и Андрагаст, взяв с собой остатки моей гвардии, отправились на штурм того дворца и должны вызволить тех людей, о которых нам рассказали.
– Ты не боишься, что это всё, большой обман? Что девушка тебя дурит и лишь пытается выйграть время? Что это всё у неё было продумано на случай провала операции по захвату острова?
– Я всё проверил. Ошибки быть не может. – Выдержав паузу, Валерон сам перешёл на вопрос. – Вот скажи мне, когда прославленный магистр ордена Пурпурного Креста, ветеран многих войн по созданию Империи, превратился в параноика? Когда такой ясный разум смог помутиться?
Вопрос магистра подобен стреле, попавшей прямо в сердце. Сказанный без эмоционального окраса он становился ещё страшнее, поражая ещё больше свои осмыслением.
– Я… не… Стоп! – Мужчина бессильно воскликнул. – Я не параноик, я беспокоюсь о твоём ордене. Ещё одно предательство и от вас не останется ничего, кроме памяти, как от «Пурпурного Креста». Я то знаю, что это такое, когда при тебе живом, относятся к твоей памяти и тебе самому, как к давней истории, как к мертвецу. Я никогда и никому не пожелаю стать историей ещё при жизни. Тем более вашему ордену и моей госпоже, которая пережила этот ад.
– Но ты не говорил о предательстве. Твоя речь была касательно только об одной бедной девушке. Я думаю, что она уже расплатилась за содеянное и тем более раскаялась. Теперь ей осталась только та часть жизни, в которой есть счастье и любовь.
– Ох, вы только посмотрите, – демонстративно и саркастично заговорил глава «Воронов Смерти», – сам «железный» Данте заговорил о счастье и чувствах вообще. Что с вами, «ледяной магистр»?
Вопрос Дюпона переполнился желчью, неосознанного издевательства и сарказма, но даже такая смесь, лишённая толики здравого смысла, задела Валерона, и особенно его воспоминания. Магистр, конечно, понимал, что эти слова произнесены из-за обиды, чтобы отыграться за другой вопрос-укол, но это не отменило досады, поселившейся на раскроенном сердце Данте.
– Ты вроде спрашивал, как я собираюсь бороться с системой Рейха, не так ли, «Вороний Лорд»?
Голос магистра звучал как механическое звучание, но в то же время в нём ощущался весь букет того, что ещё можно было назвать эмоциями. Дюпон своим нутром прочувствовал и гнев, и обиду, и бесконечную досаду, и омрачающее жизнь, делающее её бессмысленной, горе. Ульрих понял, что лучше больше не допрашивать Валерона о его мыслях и чувствах.
– Да, господин Данте. Я спрашивал именно об этом.
– Тогда слушайте. – Перейдя на официальный стиль, изрек Валерон. – Я согласен, спорить с Автократорством есть бессмыслица и несусветная глупость. Это крайне закрытая система, которая не пускает в свои пределы чужаков. Но вот если, у вас там окажутся союзники, то любая система может рассыпаться, ибо вы разрушите её изнутри, сломите стержень всего.
– Но если разрушить стержень, то падёт и сам Рейх, а это ознаменуется началом второй «Великой Ночи»?
– Скажите мне, вы отправили своих воинов в Западную Иберию?
– Да, магистр, но какое это дело имеет к разговору? Как там смогут мои «вороны» повредить всей Империи? Мы сможем уничтожить инфраструктуру городов, перерезать информационные узлы, но как это повредит Рейху в целом?
– Никак. – От ответа магистра, Дюпон едва ли не вздрогнул, но сумел сдержать сей порыв и продолжил слушать Данте. – Ты абсолютно прав. Твои «вороны» смогут, разве что поцарапать «монолит государства» своими когтями. Но вот когда за стеной «монолита» стоят те, кто смогут по ней пустить трещины, то и бороться с ним становится намного проще.
– Вы говорите загадками. Я привык к точности и прямоте действий. Только тогда можно добиться успеха. А ваши действия могут опрокинуть Рейх обратно в лоно ужаса и хаоса, каковы были земли до него.
– Вы меня не понимаете. Я не собираюсь рушить Империю и низвергать её во мрак. Я лишь отдам приказ своим агентам, чтобы они немного «подкорректировали» работу Рейха, сделав эту бесповоротную машину ещё медленнее. Так мы сможем хотя бы надеяться на то, что ваших «воронов» не уничтожат в первые дни операции.
Лик Дюпона исказился в гримасе непонимания и возмущения, которые он и выразил:
– Вы собрались за три дня поставить целый Рейх на колени, а потом его так же поставить во весь рост. Именно так вы нам излагали план. И я до сих пор не могу осознать, как такое вообще возможно.