Огонек на столе дрогнул, и Сюэ Бэйкэ словно очнулся.
— Господин Ху — это имя я и сам слышал когда-то, а еще слышал, что добрая половина этих историй — все выдумки его потомков, то ли двадцать, то ли тридцать лет назад уехал он из Байшуя, не поймешь, все твердят свое, а правды нет, — заговорил Сюэ Бэйкэ, но его взгляд был будто устремлен куда-то. Немудреный рассказ старика о далеких чуждых землях был полон таких реалистичных подробностей, что невольно задумаешься. Таинственные чары крылись в этом монотонном голосе.
— Правда то иль нет, нам уже знать не дано, — улыбнулся старик, — может, это всего лишь легенда, но настоящее чудо господина Ху — еще не то, как он змея маншэна ловил, а как на ветер охотился…
Тут раздался стук в дверь и негромкий голос слуги господина:
— Хозяин, дождь прекратился. В путь?
Сюэ Бэйкэ замешкал:
— Нет, ждите снаружи… Как вы сказали, на ветер охотился?
Старик снова улыбнулся:
— Да-да, на ветер. Точнее, на духа ветра, птицу Дафэн…
Во всех землях знают, что такое птица Дафэн, но никто не слыхал, чтоб она показывалась людям. У всех народов бытовали предания о людях, которые видели, как она пролетает посреди бескрайнего ясного неба и заслоняет собой все вокруг. Пролетая мимо, она уносила с собой ветер, а крыльями своими могла заслонить солнце. Ходила даже такая легенда, мол, ночь и день существуют лишь потому, что по небу летает Королевский Дафэн — птица такая громадная, что могла бы накрыть крыльями всю Новоландию, — летает она высоко-высоко, и когда ей становится холодно, то летит она к солнышку погреться и закрывает его своим огромным телом — и тогда наступает ночь. Вдоволь согревшись, Дафэн улетает, и тогда вновь наступает день.
Также в преданиях говорилось, что Дафэн питается крупной морской рыбой и морскими змеями — как раз маншэнами, одного из которых поймал господин Ху, — поэтому он не может жить близко к берегу, мелкими рыбешками и креветками не наешься. Яйца их огромны и крепки, плавают в океане, словно острова, а птенцы из них вылупляются только спустя двенадцать лет. К этому времени вся скорлупа уже покрывается водорослями и моллюсками, точь-в-точь плавучий остров. Говорят, мол, бывало, что кто-то потерпит кораблекрушение да и останется ждать подмоги на острове, а остров — раз! — и как расколется, а оттуда — огромный птенец, острым клювом разобьет скорлупу, твердую, точно камень, потом как взмахнет крыльями и унесется ввысь. Остров-то, глянь, не остров, а яйцо Дафэна.
Конечно, правда это иль нет, никому не ведомо, точно как и про драконов: легенд без счету, а своими глазами никто не видал. Может, это все только фантазии, а может, и правда была эта волшебная птица, но давно исчезла, а кто знает — может, и ныне есть, но прячется, живет подальше от людей. В сказаниях всех народов Дафэн — птица благородная, хоть и непредсказуемая. Давным-давно жил был один император из клана Крылатых по имени Бай Фэнсян, то есть «порыв ветра», который очень хотел сделать страну процветающей, раз взмахнув крыльями, сразу вознестись к самому небу, — а потом вдруг оставил трон и стал странствующим поэтом. Императорские воины объездили всю Новоландию, но так и не смогли отыскать своего правителя — вот он был непредсказуемый, подобно Дафэну.
Эти истории и к нашему господину Ху имеют отношение, а точнее, к его последней поездке за пределы Ваньчжоу. Тогда ему было всего тридцать четыре года. А поводом к поездке, как ни странно, явилось птичье перо.
С тех пор как господин изловил морского змея маншэна, со всего Ваньчжоу стали стекаться люди и дарить ему всякие диковины. Добрая половина из них были ничего не стоящие безделушки, но попадались и действительно ценные вещицы — к примеру, ушные кости желтой рыбы, величиной с целый мельничный жернов, оставалось только догадываться, какой большой тогда была сама рыба. Но самым редким и удивительным подарком оказалось перо Дафэна.
Как-то раз постучал в двери господина юноша с небольшим тюком за спиной и молвил, что принес один диковинный предмет, который в его роду передавали от отца к сыну больше десяти поколений, и хочет просить господина помочь определить его ценность. Когда господин спросил, что это за предмет, юноша смутился, долго колебался и наконец ответил, что принес птичье перо. Приближенные Гунцзы Ху в недоумении уставились на юношу, а затем разразились громким хохотом. Но господин велел всем угомониться, а после мягко и любезно попросил юношу достать перо и показать ему. Юноша развернул ткань — и никто не поверил своим глазам: там было не простое птичье перо, а серый шелк с зеленым отливом, обмотанный вокруг деревянной палки обхватом в два чи. Юноша, не проронив ни слова, развернул «шелковый» свиток, серо-зеленое полотно, тонкое и прочное, излучало такое чистое свечение, какого люди в жизни не видывали. Стоило к нему прикоснуться, как пальцы ощущали даже не шелк, а что-то невероятное тонкое, гладкое, точно перо птицы. Мудрые советники замерли в изумлении, даже такие ученые эрудиты не знали, что в мире бывают подобные диковины. Большое хвостовое перо с крыла ястреба длиной не больше мизинца, а кому же тогда принадлежит это? Перо, что принес юноша, было на пять чжанов в длину, да еще и взято было явно с середины крыла, длинное и плоское, словно кинжал.