Господин лишь едва улыбнулся, все расступились и дали дорогу, чтобы он мог спокойно пройти. Он запрыгнул на осла и двинулся, насвистывая на дудочке какую-то мелодию, которую никто доселе не слышал. Мелодия напоминала о холодных горных вершинах, и все вдруг поняли, что Гунцзы Ху уже никогда не вернется в Байшуй. Никто так с ним и не заговорил: дивная мелодия просто ошеломила их, всем почудилось, что они всю жизнь ошибались, но так и не поняли в чем.
Потом люди столпились на городской стене и долго смотрели на горную тропу, заросшую свежей весенней зеленью, пока осел и господин не исчезли вдалеке.
— Так… так он просто уехал? — покачал головой Сюэ Бэйкэ.
Старик улыбнулся:
— Это еще не конец. Есть еще одна легенда о том, что было дальше с Гунцзы Ху, еще более необъяснимая. Ведь Ху был чуть ли не самым крупным торговцем в Ваньчжоу, вся торговля держалась на нем, так что даже Се-ван относился с уважением к его могуществу. Когда в Тяньци услышали, что молодой господин раздал все имущество и уезжает, то испугались, что без него в торговых делах Ваньчжоу начнется хаос. Тогда Се-ван отдал приказ, чтобы евнух поехал отыскать господина, наградил его одеянием императорского сановника и во что бы то ни стало уговорил остаться в Ваньчжоу, продолжая вести дела. Императорский евнух гнал лошадь что есть мочи и вскоре прискакал на постоялый двор Пиншуй под Байшуем — как вдруг слышит дудочку Ху. У него камень с души упал: нашелся! Осталось лишь подготовить торжественный прием и ждать появления господина. Но ждали-ждали, а мелодия все парила над горами, все больше и больше отдаляясь.
— Как же она могла отдаляться? — удивленно округлил глаза Сюэ Бэйкэ, — ведь от Байшуя до постоялого двора всего-то пять ли, и дорога только одна!
— Да-да, это и странно. Потом свист и вовсе пропал, а Гунцзы Ху на постоялом дворе так и не появился. Причем и в Байшуе горожанам, и на постоялом дворе евнуху одинаково слышалось, что звук отдаляется. В городе думали, что он едет к постоялому двору, в Пиншуе — что повернул обратно в город. Сам же господин где-то на горной тропе длиною в пять ли взял — и исчез, а когда отправили людей его искать, то увидели только пятнистого осла, что щипал траву у дороги, на спине у животного был приторочен кожаный мешочек, в котором лежала дудка из жадеита, та самая, на которой любил играть Гунцзы Ху.
В хижине воцарилась тишина, старик, глядя на глубоко задумавшегося Сюэ Бэйкэ, поправил фитиль лампы:
— Господин Сюэ…
Сюэ Бэйкэ вдруг поднял голову и резко ударил по столу:
— Я все понял. Ты только зубы мне заговариваешь своими историями! Люди судачат бог весть о чем, кто в такое поверит? Какой еще Гунцзы Ху?! Хоть кто-то знает доподлинно, каким было его состояние и почему он покинул Байшуй? Не рассказывай мне больше древних легенд и не смей просить вернуть лавки!
Старик вовсе не удивился и спокойно ждал, пока гость договорит, а затем мягко промолвил:
— Жилище у нас скромное, новый фарфор специально купили, чтобы было с чем гостя встретить, а больше и нет новой посуды.
Старик повернулся и закричал жене, которая чем-то занималась на кухне:
— Неси старую чарку и налей вина нашему дорогому гостю.
Жена старика вытерла руки о фартук и, заглянув в комнату, пожаловалась:
— Старая посуда давно не мыта, вся в пыли, неприлично подавать!
— Говорю, доставай, значит, доставай! Хозяин я в доме или нет? — разозлился старик.
Ничего не поделаешь, жена пошла в сарай за домом и после долгих поисков нашла там пыльную чашу для вина, а затем вымыла ее на кухне. Вскоре старуха поставила перед Сюэ Бэйкэ чистую чашку. Он протянул было руку, но его будто ударило током, рука дрогнула — чаша-то была жадеитовая! Молочно-зеленого цвета, точь-в-точь как его перстень, именно такого цвета, как жадеит из драконьей крови!
— Уж простите, дорогой гость, купили только пару фарфоровых чашек, пришлось вот достать из старого набора, вместо разбитой, — спокойно проговорила жена старика, все так же стоя рядом с Бэйкэ.
Когда старуха хлопотала на кухне, она была точно простая деревенская крестьянка, но теперь, когда оказалась так близко, Бэйкэ опешил: у неказистой старухи была королевская стать! Как изыскано она держится, как величественен изгиб ее бровей без следа краски…
— Жадеит из драконьей крови, это о нем вы говорили, господин Сюэ Бэйкэ? — заговорил старик, — перстень я ваш никогда не встречал, но когда-то давно заказывал у гранильщика эти чашки, а остатки камня этот низкий человек прибрал к рукам. Часть в конце концов оказалась во дворце Се-вана, кто знает, может, еще часть пошла на огранку для перстней…