Мне рассказывали, что это условное обозначение, принятое в больницах: O означает, что девственная плева не нарушена, а Q означает — нарушена, порвана. Но лично я думаю, что это была придумка конкретно нашего врача. Я много раз общался с ней на эту тему и в полной мере прочувствовал ее характер — ей нравилось необычным образом выражать свои мысли и изобретать новые слова. К примеру, девственную плеву она называла особым термином «природная плева». И букву Q толковала новаторски: это круг, с одной стороны проткнутый палкой. Видимо, из любви к высказыванию своих мыслей она доложила о ситуации верхам и хорошенько обсудила ее с нижними чинами. Синдром запретного плода вкупе с оригинальным обозначением сыграли свою роль — новость про Q вскоре разлетелась по всей части. А в полете пару раз видоизменялась, становясь все вульгарнее, скабрезнее и скандальнее, — и в конце концов все вокруг принялись судачить о дырке в плеве.
Что главное в военной части? Дисциплина и стандарты поведения. А тут девушка только пришла, еще формы не заслужила — и такая штука с Q! Куда это годится?! Ясно, что нужно было подойти со всей строгостью. Только как именно поступить? По уставу ее следовало вернуть на родину. К тому же, если парня с «утиными лапами» увольняем, так эту Q — и подавно. Ее сотню раз уволить — мало будет! А кто займется увольнениями? Согласно уставу, набором в армию и увольнением из нее занимаются штабные строевого отделения, поэтому парня с «лапами» уволил начальник строевого отделения. Но с Q ситуация была несколько… специфическая: все-таки женщина, их мало, надо ценить. А раз надо ценить — наверное, не положено увольнять. Вот командир и решил проявить осторожность — и послал разбираться меня. Я, как начальник внутренней охраны, относился к политотделу. Людям вечно кажется, что товарищи из политотдела могут решить любую проблему, ну а с Q и подавно. Ведь, по сути, это идеологический вопрос — самое то для политотдела. А раз я начальник внутренней охраны — это, можно сказать, моя непосредственная обязанность. Вот поэтому одним декабрьским днем я приехал в Фуян, взяв с собой эту самую Q. Ханчжоу и Фуян разделяет всего пара десятков километров, да и Нинбо недалеко — километров двести с небольшим. Так что утром я выехал из части, а уже в три часа дня беседовал с товарищами из местного отдела народного ополчения, можно сказать, домчался с ветерком.
Я думал, что как только речь зайдет об увольнении, тут же начнутся препирательства. Если уж девушку взяли в армию, за ней наверняка кто-то стоит: а вдруг это местный авторитет? Обидится еще, начнет чинить препоны. Но на деле все прошло гладко, можно сказать, хорошо. Меня встретил лично комиссар отдела, который, увидев наш доклад с причиной увольнения, смутился и пробормотал: «Как же так? Ох, стыдоба!» Оказалось, он и был тем человеком, который стоял за Q. Вообще-то, пора прекращать так ее называть, несуразно выходит. Конечно, у нее было имя — Го Сяомэй. Ее назвали в честь одного человека. Комиссар рассказал, что отец Сяомэй служил в добровольческой армии, и имя девочке — Крошка Америка — придумал старый командир его взвода. Он же приходил к комиссару просить, чтобы Сяомэй зачислили в армию: они были земляки и давние друзья. Потому комиссару и стало так неловко — получается, он лично за нее похлопотал. В тот раз от Фуяна порекомендовали двадцать девушек (мы взяли троих), а Сяомэй к тому же была с деревенской пропиской — так что без помощи комиссара у нее вообще шансов не было. Можно представить, каково ему сейчас было: хотел как лучше, а вышла такая оказия. Правильно говорят: не делай добра — не получишь зла. Так что препятствовать он не стал, наоборот, готов был всячески посодействовать увольнению.
Тут надо пояснить: если отдел народного ополчения принимает рекрута обратно — всё, дело сделано, я свободен. Куда человека отправят дальше — на работу в уличный комитет, в какое-нибудь учреждение, в деревню или даже вернут семье — это уже их дело, не мое. Если бы я просто уехал, оставив их решать судьбу Сяомэй, ничего бы не вышло. По крайней мере, меня бы не приплели, потому что я был бы уже на пути обратно — взятки гладки. Даже если бы они всё попытались свалить на меня — не вышло бы! Дальше решать вопрос в любом случае прислали бы кого-нибудь из части. В общем, я не собирался задерживаться в Фуяне — я же приехал вернуть новобранца, а не взять новых. Да и неловко оставаться надолго — решат еще, будто я жду особого приема со стороны местных военных. Так что я планировал быстренько уехать и заночевать в военном подокруге в Ханчжоу. Но комиссар оказался очень любезен и настойчив — наверное, ему было неловко за случившееся. Он всячески уговаривал меня остаться поужинать, а потом сообщил, что организует мне завтра поездку на реку Фучуньцзян. Как говорится: «Издревле славятся в Поднебесной прекрасные виды Фучуни!» Сам он жил чуть дальше, у отмели Яньлинтань — тоже местечко со знаменитыми пейзажами, известными еще со времен Цинь и Цзинь. Всего сотня ли пути — если от Фуяна в сторону Тунлу, а картины открываются невероятные, нигде в Китае больше такого не увидишь. В общем, он на все лады нахваливал местные красоты, процитировал пару древних стихотворений, воспевающих пейзажи Фучуни, а в конце вообще сказал: «Раз уж вы приехали сюда, то не съездить на Фучуньцзян — значит прогневить предков!» Отказаться не вышло. Поэтому на ночь я остался в гостинице при уездной администрации. Она располагалась прямо на Гуаншань, горе Аиста, откуда открывался вид на Фучуньцзян. Ночью я сладко спал под тихий, чуть слышный шум ветра, доносившийся с реки, и дурные сны меня не тревожили.