— Прости за это. Она полна энергии, — говорит он, останавливаясь рядом со мной.
Я улыбаюсь ему.
— Она прекрасна.
Он усмехается и предлагает руку.
— Ты все еще хочешь посмотреть на байк?
Я киваю, беря его за руку.
— Конечно.
Он ведет меня через трейлеры к ряду байков. Подводит к знакомому, желто–черному. Он похлопывает его по сиденью.
— Это мой жизненный путь.
Я уставилась на мотоцикл. Вблизи он выглядит намного больше и тяжелее.
— Как ты управляешься с ним? — говорю я, проводя пальцами по синему сиденью.
— Ты поймешь. Это довольно легко.
Я хмурюсь.
— Легко?
Он смеется и облокачивается на байк, скрещивая на груди руки.
— Я не знаю, Танцовщица, но я думаю, ты бы могла управлять одной из этих крошек без особых усилий.
Я улыбаюсь.
— Ты такой добренький. Эти ноги не справятся.
Его взгляд опускается на мои ноги, от чего мне становится неуютно.
— Я позволю себе не согласиться.
Я прочищаю горло и оглядываю другие мотоциклы.
— Тут неплохо. Ты много гоняешь дома?
Он пожимает плечами.
— Не очень, большинство гонок я провожу тут.
Я нервно улыбаюсь, точно не зная, что сейчас чувствую. Я никогда не чувствовала себя так непринужденно с кем-то. В такие моменты я забываюсь.
— Так, ты прокатишься?
Я хлопаю глазами, поднимаю руки и начинаю ими махать.
— О, нет, нет.
— Ну, давай же, я поеду медленно.
— Ты — Натаниэль Александр.
На его губах играет большая и широкая усмешка.
— Я клянусь.
Я все еще качаю головой, когда он берет шлем с соседнего байка и вручает его мне.
— Ни в коем случае, — говорю я, отступая.
— Маленькая Танцовщица боится.
— Я не боюсь, — хнычу, положив руки на бедра. — Я просто…
— Испуганная кошка, — усмехается он.
Я забираю у него шлем, скрипя зубами, и надеваю на голову. Застегнув его, я оборачиваюсь вокруг себя.
— Ну как?
— Секси, — хихикает он.
Он надевает свой шлем и перебрасывает ногу через байк, принимая стойку. Когда мотоцикл заводится, по моему телу пробегают мурашки от его рева. Я колеблюсь, смотря на заднее сидение, зная, что Джейкоб не будет счастлив со мной, если я сяду на этот байк. У меня нет больше времени, чтобы раздумывать об этом, потому что Нейт хватает меня за руку и тянет к мотоциклу.
— Залезай, Танцовщица.
Я перебрасываю дрожащую ногу через байк и обнимаю его за талию. Он откидывается назад и поворачивается ко мне.
— Держись.
Он даже не дает мне ответить. Вместо этого, мотоцикл срывается с места. С криком, я сильно вцепляюсь пальцами в Нейта. Он безумно смеется и вскоре, я замечаю, что тоже смеюсь, только не так громко. Я так не смеялась с тех пор, как исчезла мамочка, поэтому звук кажется мне странным, но я не могу остановиться. Я не могу передать словами то чувство, которое я испытываю, когда мы безумно мчимся по трассе, это волнующе.
Как будто я свободна.
Вдруг, вся боль и эмоции, запечатанные в моем сердце, исчезают, всего на несколько мгновений. Я не чувствую боль в груди, я не чувствую обиду или печаль. Я просто чувствую свободу. Я громко и радостно кричу, подняв руку в воздух. Нейт нарезает круги, поднимая облака пыли и грязи вокруг нас, над нами, но мне все равно. Я держусь за него, закрыв глаза и дыша. Я не могу припомнить, когда в последний раз чувствовала себя так непринужденно. Просто я, это я, сегодня, просто Эйвери. Я — не сломленная Эви, или сестра, которая не может помочь, или дочь, которая забыта, или раненая душа. Я просто Эйвери.
Тем временем, Нейт останавливается, мое сердце бьется часто, и я не могу перестать улыбаться. Он выключает мотоцикл, снимает свой шлем, а затем и мой. Он сразу же усмехается, когда замечает мою улыбку.
— Ты действительно очень милая, когда так улыбаешься, танцовщица, — говорит он. — Это первая твоя настоящая улыбка, которую я увидел.
Я чувствую, что моя улыбка дергается от его комплимента, и я отвожу взгляд, краснея.
— Мне было весело.
— Я уверен, мои уши об этом знают, — посмеивается он, помогая мне слезть с байка.
— Прости, — я смеюсь. — Я не могла не кричать.
Он пожимает плечами, скрестив руки на груди, и изучает меня.
— Это не проблема. Может, повторим как-нибудь?
Я смотрю на него, пытаясь отвести взгляд, желая, не любоваться им, не думать, насколько он идеален, но это трудно. Он из того типа людей, когда нужна огромная сила воли, чтобы отвести от них взгляд, чтобы сказать им «нет». У него есть что-то, что-то более весомое, чем внешность. Я улыбаюсь, потому что знаю, что нашла друга в Нейте. Может быть, не лучшего друга, может быть, даже не друга, с которым будем часто видеться, но все же друга.
— Может быть, — наконец отвечаю я, мягко улыбаясь.
Он щурится. Хоть его улыбка не очень большая, выражение его лица говорит о том, что он счастлив.
— Мне надо домой, но дай мне свой номер. Я позвоню тебе в следующий раз, когда буду на байке, ты выйдешь. Может, я поучу тебя ездить на нем.
Я чувствую, что из-за этого мое сердце начинает биться быстрее. Я никогда не занималась ничем, кроме танцев. Я никогда даже не думала ни о чем другом. В танце мне, конечно, становилось легче, но это несравнимо с ездой на байке. Я всегда думала, что танцы заставляют меня дышать. Я диктую Нейту свой номер, он записывает его в свой телефон, затем поднимает взгляд и подмигивает мне.
— До скорого, Танцовщица.
Я усмехаюсь.
— До скорого, Нейт.
Глава 4
Нейт
Я открываю входную дверь ключом, подталкивая ее рукой. Я захожу в дом и услышу тихий монотонный звук в кухне.
Может быть, Лена, в конце концов, решила сделать уборку дома. Только Богу известно, сколько она уже не занимается чертовой уборкой, гора грязных тарелок выросла до такой степени, что наконец-то настал момент, когда она решила оторвать свою ленивую задницу от дивана и сделать хоть что-то. Я снимаю свои ботинки и скидываю куртку, а затем иду в гостиную.
Телевизор был включен, но Мейси не смотрела его. Шум мультиков наполняет все пространство комнаты. Я разворачиваюсь и иду в кухню и то, что я там вижу, заставляет мое тело содрогнуться, а кровь застыть. Моя маленькая девочка, моя трёхлетняя крошка стоит на кухонном стуле перед раковиной, и ее руки были опущены в раковину, наполненной водой так, что вода переливается и стекает на пол, ее волосы немного приподнимаются, когда она опускает руки в раковину, она поёт песенку, слова которой я не могу разобрать.
— Мейси? — говорю я, входя на кухню.
Она поворачивается ко мне и в ее руке — огромный нож. Мое сердце перестает биться. На секунду я даже перестаю дышать. Все в моем мире теряет для меня смысл, я сосредоточен только на ней, и чувство паники пронзает мою грудь.
— Детка, положи нож на место.
Она смотрит на нож, потом опять на меня.
— Я мою посуду, — говорит она мне с сияющей улыбкой. — Мамочка спит, она забыла приготовить для меня ужин. Я помыла всю посуду и теперь могу приготовить для папочки и для себя что-нибудь на ужин.
Мое сердце разбивается от того, что я вижу и слышу. Это разрывает его на чертовы кусочки.
— Папочка сейчас здесь, милая, — говорю я мягко и нежно. — Теперь я могу приготовить что-нибудь по-настоящему вкусное на ужин. Не волнуйся.
Она доверчиво кивает и бросает нож обратно в раковину. Я наконец-то могу выдохнуть, беру ее на руки и крепко обнимаю, зарываясь носом в ее мягкие волосы, вдыхая родной запах.
— Детка, иди и посмотри мультики. Я скажу мамочке, что мы будем готовить ужин, хорошо?
— Хорошо, папочка!
Я отпускаю свою малышку, она бежит в гостиную, а я разворачиваюсь и иду по коридору, злой, мои кулаки трясутся от ярости. Я вхожу в спальню, где Лена растянувшись, безмятежно спит на кровати. Я подхожу к ней, чтобы как следует объяснить ей, как нужно вести себя с детьми, хочется сорваться и накричать, но я замираю в оцепенении. Она пьяна, я могу почувствовать разящий от неё запах алкоголя. Я преодолеваю последние несколько шагов до кровати, наклоняюсь к ней и трясу ее за плечо. Она стонет, переворачиваясь и моргая, открывает заспанные глаза.