Потом все закончилось очень буднично — когда территорию освободили, деньги и ценности откопали и сдали по описи. Ни наград, ни репрессий не последовало — люди просто выполнили свой долг, какие могут быть вопросы? Вот эта неприметность, неказистость подвига, похоже, и заставила Полевого придумать историю с переходом фронта.
После освобождения Виноградов ушел на фронт, выжил, а когда вернулся домой после Победы, снова работать в Госбанк не пошел. Ну вас нафиг, очень уж нервная у вас работа! Устроился работать лесником, благо опыта после зимовки в лесу хватало.
А Мария Соловьева так всю жизнь и проработала в Емельяновском отделении, лишь ближе к пенсии перевелась ревизором Госбанка в Калинин. После выхода романа Полевого вышла пара газетных заметок об этом случае, а потом как-то все забылось.
Показательно, что единственная оставшаяся память сегодня — это посвященный событию стенд в музее Тверского отделения Центробанка. И то сказать — сопоставимые по масштабу примеры "корпоративной лояльности" не сразу и вспомнишь.
И последнее. Одна из немногих найденных мною заметок называлась "В стране забытых героев".
Не поспоришь.
Когда белые воевали с красными. Плечом к плечу
Доля историка весьма незавидна. Историк в жизни — это как гинеколог в стриптиз-баре: всем весело и интересно, а он скучает. Он все это видел уже стопицот раз и заранее знает, чем все закончится.
Не верите? Ну послушайте одну историю.
Однажды в непосредственной близости от границ России случилась серьезная неприятность. Народ одной соседней страны, доведенный до предпоследней степени нищеты и озлобленный сверх всякой меры коррумпированностью власти, устроил мятеж и эту самую злочинную владу отправил к той самой матери.
И все бы ничего, можно только порадоваться за несчастных людей, вот только мятеж восставших носил ярко выраженный националистический характер. Как следствие — досталось не только вполне заработавшей пинка под зад власти, но и начались весьма ощутимые наезды на всех остальных, повинных только в том, что они были другой национальности и не разделяли бурной радости по поводу нации, которая наконец-то превыше всего.
На несчастье восставших, в стране этой проживало довольно много русских, причем многие — с военной профессией и армейским боевым опытом. Как только начались погромы, русские, которые до этого в основном просто мирно трудились, взялись за оружие и начали создавать отряды самообороны. Недобитые остатки прежнего режима охотно помогали взявшимся за оружие «ополченцам» — прежде всего оружием, продуктами и деньгами.
Вскоре у ополченцев выделилось несколько весьма боеспособных отрядов численностью в 2–3 сотни человек, возглавляемых лихими «полевыми командирами». Особенно гремела слава о подвигах отряда, возглавляемого полковником П., прошедшим не одну войну. Именно он малыми силами творил чудеса, отбивая у националистов даже города. Сам полковник в донесениях был лаконичен: «Чтобы спасти себя и … население от поголовного истребления, мы решились. Был выбран подходящий момент… после короткого боя город остался за нами».
Именно полковник П. и стал сначала неформальным, а потом и признанным вождем восставших русских. Мало помалу разрозненные поначалу отряды объединились в единое воинское соединение численностью около 2 тыс. человек, во главе которого и стал П., авторитет которого был непререкаемым.
И все бы хорошо, но националисты располагали несравнимо большей и людской, и финансовой, и военной базой. Поэтому, несмотря на все успехи ополчения, их теснили все сильнее и сильнее. Это, собственно, непреложный закон войны — арифметика бьет любые подвиги. Если у одних база — тысячи, а у вторых — миллионы, вторые всегда выиграют. Судьба сопротивления, казалось, была решена, но тут вмешалась Россия.