Здесь он быстро выучил русский (у него вообще были невероятные способности к языкам), женился на русской (Варвара Николаевна Елагина, прошу любить и жаловать). Прослышав о войне с Хивинским ханством, втихаря пробрался в закрытый для иностранцев Туркестан, нанимает лошадей, пересекает пустыню Кызылкум, и появляется под стенами Хивы как раз накануне капитуляции. Офицеры смотрели на него как на приведение — по этому маршруту и большими караванами-то ходить опасались, туркмены были ба-а-альшие мастера грабежа.
Потом он вышивал в Испании, на Третьей карлистской войне, потом искал во льдах Северо-Западный проход с экспедицией Янга и чуть не погиб на той паровой яхте «Пандора». Впрочем, «чуть не погиб» — это рефрен его жизни.
А потом… Потом было главное дело его жизни. Именно он, по сути, спровоцировал русско-турецкую войну 1877-78 годов. Именно его статьи о зверствах турок в Болгарии в 1876 году вызвали едва ли не народные волнения в Европе. И этот общественный резонанс и вынудил британское правительство отказаться от поддержки Османской империи. Что развязало России руки и вслед за массой добровольцев пошли уже войска.
Естественно, прошел всю русско-турецкую войну, первым сообщил об окончательном поражении турок, был одним из немногих журналистов, кого великий и ужасный Игнатьев пустил на подписание Сан-Стефанского мирного договора. Сидючи в Стамбуле, уже собирал вещи чтобы ехать в Берлин, на конгресс, но заразился брюшным тифом и через несколько дней умер. Сгорел как свечка.
Ему было 33 года.
В болгарском городе Елена ему поставили памятник.
Ниже вашему вниманию предлагается половинка его статьи «Андрей Александрович. Иван Иванов» (длинную вы все равно читать не будете, а тут и коротко, и по делу). Это из репортажей времен Хивинского похода.
Почитайте, не пожалеете. Во-первых, оцените как написано (полтора столетия назад!), а во-вторых… Маг-Гахан не только был одним из немногих иностранцев, который нас не боялся и не пугал нами своего читателя, но и, кажется, понял нас едва ли не лучше, чем мы сами себя понимаем. Как раз тот редкий случай, когда со стороны оказалось виднее.
_____________________
… Иван Иванов состоит рядовым в полку Андрея Александровича.
Родился Иван Иванов крепостным Андрея Алексанровича и ничем не походит на этого молодого барича. Но чтобы верно оценить нрав Ивана Иванова необходимо иметь некоторое понятие и об отце его, Иване Михайлове. Иван Михайлов крестьянин, и целые поколения его предков были крепостными предков Андрея Александровича. В жизнь свою не видал он ничего кроме тяжелой работы и самой плохой пищи. До освобождения крестьян приходилось ему работать четыре дня из семи на барина, на своих харчах, поставляя своих лошадей и орудия; на содержание же себя с семейством предоставлялось ему работать в остальные три дня.
Если принять во внимание что целых шесть месяцев в году в России и работать невозможно, благодаря климату, то понятное дело что жизнь на долю Ивана выпала не красная. Проработав, бывало, целый день на помещика, он еще половину ночи работает на себя и всю жизнь свою проводит на пустых щах с похлебкой да на черном хлебе. Жилище его состоит из одной избы в которой теснятся все члены семьи — старые старики и малые ребята. Женатые сыновья его с женами и детьми живут с ним же, в той же избе, в той же комнате. Нельзя и ожидать чтобы при подобных обстоятельствах Иван Михайлов мог отличаться особенною утонченностью нравов, образованием и просвещенным образом мыслей. Он, напротив того, отличается именно отсутствием всех этих качеств. Неразвит и суеверен он до крайности; но найдутся в нем и хорошие черты. По природе он не жесток и не безчеловечен, нет в нем никаких унизительных пороков. Слабая сторона у Ивана Михайлова та же что и у Наполеона I. Это фатализм. Действует он однако на Ивана Михайлова совершенно другим образом, не только не наделяя его безумною отвагой и решимостью на всякий риск, а напротив того, развивая в нем какую-то безнадежность. У Ивана Михайлова нет восторженной веры в свою звезду. Он даже и не знает что у него есть звезда, а если и знает, то считает ее злополучною и обманчивою звездой, на которую не только нельзя полагаться, а скорее приходится ее избегать и проклинать.
Изба ли его загорится — Господня на то воля, и он оставляет ее догорать до тла. Грех противиться Божьему суду. Заболеет он — лечиться не станет по той же причина. Самому ли ему придется сплоховать, присвоить себе чужое добро или деньги — опять-таки не его в том вина, и он твердо стоит на том что его лукавый попутал, а сам он в деле том неповинен.