Похоронил я своего друга.
Ушли из жизни друзья и сослуживцы, Василий Васильевич Босовиков. Николай Зубарев, Сахновы. Один-одинёшенек остался в городе, который на долгие годы стал родным, где прожила семья сорок лет, почти половину моей жизни. Тяжело было уезжать, но и оставаться было значительно тяжелее. Один. Дети живут своей жизнью. Друзья ушли из жизни. Похоронил Елену Ивановну. Пришлось уехать».
Он медленно поднялся из кресла. Какая-то предательская слабость во всём теле. И перед глазами всё плывёт.
Потянулся рукой к телефону, набрал номер дочери:
– Танечка, доченька, плохо мне что-то, вызови «скорую».
– Папочка, всё сделаю, я сейчас прибегу к тебе. Ты только дверь открой. Сможешь? Всё, я звоню.
Через десять минут приехала «скорая помощь». Шумно вошла крепкая женщина лет сорока:
– Ну, что случилось? Не вставайте, не вставайте. Померяем давление. Плохо. А что принимали? Как утром себя чувствовали?
Дежурные вопросы. Врач и сама на них ответы знает, уже не впервые по его адресу приезжает. Зачастила «неотложка» к нему в последнее время.
Худо, особенно по вечерам. Уже не только рука, всё тело справа трясётся. Давление запредельное. Аппетита нет. Настроение паршивое. Единственное, что остаётся – к врачам обращаться. А что делать? В больницу не берут, лежал уже, и не один раз. Не лечат там. Что толку там лежать, поесть и дома можно, вкуснее хоть будет. Дома и кровать своя, всё лучше, удобнее и привычнее.
Врач поликлиники тоже, хоть и приходит регулярно, но посоветовать толком ничего не может, да и лекарств от этой трясучей болячки подходящих нет.
Они все как оценивают? Возраст, года его прошли.
Не жилец. Уже старик, не жилец.
Но почему именно его эта трясучка ест и ест, почему именно его? Да, восемьдесят четыре уже, летом восемьдесят пять будет. Память хорошая. Ноги, руки, голова – всё цело. Так неужто нет лекарств, вылечить человека?
Дочка пришла.
– Здравствуй, Танечка. Вот, пришлось опять врачей побеспокоить. Проходи, проходи.
Врач сделала укол, что-то советовала принять из лекарств, что-то завтра купить в аптеке. Надо завтра и врача на дом вызвать.
Всё. «Скорая» уехала:
– Папуля, ну как ты себя чувствуешь? Что ты хочешь? Может, чайку?
«Если бы она знала, что уже само её присутствие – это самое сильное лекарство. Легче мне стало, значительно легче. Но не может ведь она жить постоянно со мной, а я не могу к ней переехать, обузой быть боюсь, вот такая вот, как Ельцин говорил, „загогулина“…»
– Я у тебя сегодня переночую. И не возражай даже!
Посидела рядом, рассказала о домашних делах. Вроде бы и отвлёкся. Действительно, лучше стало.
– Доченька, я тебя очень прошу, иди домой, дома дел невпроворот, иди, доченька, спасибо тебе. Извини, что тревожу по пустякам.
– Папа, перестань.
Посидев ещё полчасика, дочь пошла домой. Хорошо, что живёт рядом. Десять минут – и дома.
Сердечко понемногу отходило. Стало как-то спокойнее.
Звонок:
– Папа, я дома. Как ты?
– Всё хорошо. Спасибо ещё раз, доченька, спасибо. Ты мне утречком позвони, ладно?
– Спокойной ночи, папочка. Целую тебя.
Он медленно поднялся из кресла. Часа два, наверно, сидел здесь. Пошёл в спальню, снял верхнюю одежду, прилёг на кровать.
На стене, напротив кровати, фотография Лены. Молодая, улыбается. С букетом цветов. Это её любимая фотография, этой фотке уже за шестьдесят, но это действительно лучшая из всех её фотографий. Леночка улыбается своей нежной, ласковой, доброй улыбкой. Как бы зовёт к себе.
«Скоро, скоро, родная. Скоро я приду к тебе».
Он закрыл глаза. Какое-то незнакомое тепло прошло по телу. Голова закружилась, закружилась. Как опьянел. Что это? Какое-то новое ощущение. Хотелось открыть глаза, но веки тяжёлые, не открываются. Руки потяжелели, стали неподъёмными. Воронка, воронка перед глазами. Люди, предметы, какие-то очертания. Всё, постепенно ускоряясь, закружилось.
И сразу покой.
Покой и расслабленность во всём теле.
Всё.
Он прожил большую жизнь. Восемьдесят четыре года. В августе был бы юбилей. Не дожил до него.
Умер достойно. Спокойно, тихо.
Мир лишился хорошего, сильного и доброго человека. А где-то, наверно, зарождалась новая жизнь. Жизнь нового маленького кричащего комочка, который, дай Бог, станет хорошим человеком.
Две истории
Август. Середина прошлого века. Подмосковье.
По узкой тропинке в сторону леса идёт женщина, а рядом пацан, лет эдак семи– восьми. С лукошками: у мальчишки поменьше, у женщины поболе будет. Видимо, по грибы направились. Грибной сезон нынче удался, грибов навалом, особенно маслят. Пройтись по ельничку, и за полчаса корзину наберёшь, это уж точно.