— Как в Улах, ей-богу, как в Улах! — смеялась Галачиха. — Прости меня, Евочка, «Яфета» была тоже хорошим концлагерем.
— Но оттуда хоть можно было вылететь, — возразила Ева несколько обиженно. Для нее было тягостно всякое напоминание о том, что она имела отношение к фирме «Казмар — «Яфета» — Готовое платье».
— Я знаю, девочка, знаю, что ты не того поля ягода, — примирительно сказала Галачиха своим певучим, убаюкивающим улецким говором. — А то бы ты сюда не попала.
Советские медсестры быстро научились шить, и работа могла бы идти у них как по маслу, но вот беда: каждую минуту в машинах что-нибудь да ломалось, и из-за этого приходилось останавливать весь конвейер.
Ворона ругалась, кричала, что эти дикари не умеют даже с машиной обращаться. Ворона каркала, что это саботаж и она разделается с виновными. Но ни крик, ни побои не помогали.
— Ну что, что вы хотите? — энергично возражала по-русски красивая девушка с миндалевидными глазами и венком черных кос на небольшой античной головке. — Ну, испортилась. У вас плохие машины. Нужен ремонт. Где механик?
Приходил немец-механик и возился так долго, как только мог, он тоже был политический.
Советские девушки саботировали молча, последовательно, непоколебимо и неуловимо, сохраняя внутреннее спокойствие.
Они не страдали нервными расстройствами, как другие узницы лагеря. «Классические организмы», — говорила о них Зденка, русские не болели и не знали недомоганий. Они или были здоровы, или быстро умирали. У нас в городах вы у каждого человека найдете туберкулезную инфекцию, и это дает ему частичный иммунитет. А не знающие болезней легкие русских и украинок, едва в них попадала бацилла туберкулеза, были обречены: болезнь протекала скоротечно, как у грудных детей, — через шесть недель девушка умирала. Надо было во что бы то ни стало восполнить чем-то недостаток питания. Чешки на тайном собрании решили, что каждая возьмет шефство над одной из русских девушек. В чешском бараке были уже прочно закреплены позиции: Блажена стала старостой, Галачиха — старшей дежурной. Они, как говорилось в лагере, «организовывали» хлеб и маргарин для советских подруг, а когда этому мешал контроль, потихоньку делились с ними собственными порциями.
Блажена выбрала себе красавицу с миндалевидными глазами. Девушку звали Кето. У них на Кавказе это излюбленное имя.
— Ты не украинка?
— Нет, грузинка. Из Батуми на Черном море. Из Аджарии.
— Там, наверно, красиво?
— Еще как! После войны приедешь, Блажена, ко мне в гости. Нарвешь себе винограду, персиков, мандаринов…
— У вас растут мандарины?
— Да. Пойдем вместе на Зеленый мыс, там, знаешь, есть замечательный ботанический сад над морем. Цветут магнолии, миндаль, персидская сирень и всякие тропические растения. У тебя голова закружится от ароматов. У нас вечная весна.
— Ишь ты! — сказала Галачиха. — А говорят, что в России всегда мороз.
— Да уж пробрал он этих проклятых, так им и надо! — вспыхнула вдруг Кето, сверкнув глазами. — Досталось им в первую же зиму! Ты читала «Войну и мир»?
Ева Казмарова знала эту книгу и находила в ней моральную опору, когда гитлеровцы напали на Советский Союз. Ведь в романе Толстого рассказано, как прискорбно завершился наполеоновский поход в Россию.
— Вот! — воскликнула Кето. — Так будет с каждым, кто посмеет вторгнуться в нашу страну. Фрицам не забыть Сталинграда! Нам, конечно, трудно, — англичане так долго не открывают второго фронта. Но в конце концов мы погоним фрицев до самого Равенсбрюка. Вот увидишь, наши еще придут!
— Да только когда? — вздохнула Ева Казмарова.
— Уж скорей бы! — сказала Галачиха.
— Все будет, — успокаивала их Кето. — Чехи страшно нетерпеливы, это я уже заметила.
— Не удивляйся, Кето, ведь наша родина порабощена.
— А что же вы не защищались тогда, в тридцать восьмом году? Тридцать наших дивизий стояли на западной границе, готовые в любой момент прийти вам на помощь. Да ведь и у вас уже была проведена мобилизация!
«Как она все о нас знает!» — подумала Ева Казмарова. При разговорах Кето с Блаженой Ева и Ганка обычно помогали подругам объясняться. Но грузинка удивительно быстро стала понимать по-чешски, а Блажена, в свою очередь, училась у нее русскому языку.
— Когда наших солдат распустили по домам, мой парень вернулся такой злой и несчастный, что я уж думала, он меня разлюбил, — вспоминала Блажена. — Ведь весь наш народ хотел защищаться, но у нас было плохое правительство.