- Петя, зима на дворе. Нужно дверь посмотреть. А то дует в щель. Дети простуживаются.
- Хорошо, любимая. Посмотрю.
Ну и посмотрел, да так, что теперь дверь стала сама открываться настежь. Просто наказание какое-то. Как бы сильно её не захлопывали, она через минуту стояла открытая.
Марина была в бешенстве. Хорошо, что в самый напряжённый момент появилась тёща. Она быстро вдела в дверные ручки кухонное полотенце, и дверь прекратила открываться. А щель осталась, даже сделалась больше. Тёща и эту проблему решила: запретила внукам выходить в кухоньку, где и располагалась злополучная дверь.
Вопреки глупым анекдотам, про тёщ и зятьёв, Пётр любил, когда приезжала тёща. В их кособокой хатке становилось сразу будто светлее. Дети меньше орали и капризничали, Марина становилась добрее и спокойнее, да и для Петра наступали золотые денёчки. Он мог беспрепятственно валяться на любимом диване, читать Ника Перумова и предаваться сладким грёзам. Все его мечты сводились к одному: ему снова 38 лет и он не влюбляется и не женится. В мечтах он был нестареющим парубком, гулякой и бабником, каким никогда не был в жизни.
Однажды, валяясь на диване и предаваясь мечтам, Петя вспомнил, что в далёкой юности у него были голуби. И так ему захотелось вернуться в то счастливое время, что решил мужик завести голубей. Решено – сделано. На другой день он принёс от знакомого голубятника пару молодых красивых «вертунов». Поселили их на чердаке, и крепко-накрепко закрыл небольшую чердачную дверцу, чтобы свои и соседские коты не съели в первую ночь дорогих сердцу птиц. И не только сердцу. За пару пришлось отдать полторы тысячи. Если бы Марина узнала об этом, она выгнала бы Петра вместе с голубями. Но Пётр был уверен, что жена не узнает о потраченных деньгах, а он ни за что на свете ей не расскажет.
Голуби порхали под крышей, ворковали, наполняя сердце хозяина счастьем. Каждый день Пётр взбирался по крутой расшатанной лестнице на чердак, насыпал птицам зерна, наливал чистой воды. Разговаривал с голубями и представлял себя молодым, сильным и красивым.
Через пару недель Пётр стал забывать о птицах. Лень было тащиться в сарай за зерном, потом лезть по крутой лестнице на чердак, открывать и снова закрывать дверцу. Однажды Марина не выдержала и отругала мужа за такое отношение к своим обязанностям. Петр в сердцах хлопнул дверью, с искажённым злобой лицом взлетел на лестницу и только хотел открыть дверцу, хлипкая перекладина, которую он недавно укрепил, привязав какой-то тряпкой, не выдержала, сломалась, и Пётр полетел вниз, больно ударившись спиной о битые кирпичи, валяющиеся вокруг. Он взревел раненным медведем, принёс другую лестницу, залез по ней, открыл дверцу и с чувством исполненного долга спустился вниз. Голуби сначала осторожно, с опаской выглядывали с чердака, потом осмелели, взвились в небо и умчались в неизвестном направлении. Так бесславно закончилась эпопея с голубями. Пётр потом долго дулся на Марину за то, что не стала кормить и лелеять его мечту, его голубей.
- Мне что, больше делать нечего? – Марина заводилась с пол оборота, и, чтобы не доводить дело до скандала, Пётр замолчал на целую неделю. Приходил с работы, ел, укладывался на свой диван, читал журнал «Футбол» или фентези и молчал. Марина сначала пыталась его разговорить, подсылала к папе то дочку, то сына, но Пётр был непреклонен. Он молчал, будто воды в рот набрал.
Последние искры радости угасли в его душе. Будущее представлялось мрачным. Встать с дивана и предпринять что-нибудь, было лень. Кум звал на рыбалку – отказался. Сестра пригласила в гости – отказался. Родители звали на обед – не захотел. Соврал, что дети болеют. Скрывался от семьи на диване. Читал, спал, смотрел телевизор. На работу, правда, ходил исправно. Хоть иногда и подумывал над тем, как бы заболеть, что ли, чтобы вообще никуда не ходить и ничего не делать.
Марина старалась вовсю. Она вкусно готовила, стирала, убирала, занималась с детьми и никак не могла понять, что случилось с её Петенькой. Даже предлагала вновь завести голубей и обещала сама за ними ухаживать. Но Пётр самым категорическим образом отказался. Могла всплыть цена и тогда уж виноватым станет он. А так приятно чувствовать себя обиженным.