«Можно ли требовать внимания публики к таким произведениям, какова, например, глава VII „Евгения Онегина“? Мы сперва подумали, что это мистификация, просто шутка или пародия, и не прежде уверились, что эта глава VII есть произведение сочинителя „Руслана и Людмилы“, пока книгопродавцы нас не убедили в этом. Эта глава VII, — два маленькие печатные листика, — испещрена такими стихами и балагурством, что в сравнении с ними даже „Евгений Вельский“ кажется чем-то похожим на дело[78]. Ни одной мысли в этой водянистой VII главе, ни одного чувствования, ни одной картины, достойной воззрения! Совершенное падение, chûte complète… Читатели наши спросят, каково же содержание этой VII главы в 57 страничек? Стихи „Онегина“ увлекают нас и заставляют отвечать стихами на этот вопрос:
Точно так, любезные читатели, всё содержание этой главы в том, что Таню увезут в Москву из деревни!»
В одном из наших журналов сказано было, что VII глава не могла иметь никакого успеху, ибо век и Россия идут вперед, а стихотворец остается на прежнем месте. Решение несправедливое (т. е. в его заключении). Если век может идти себе вперед, науки, философия и гражданственность могут усовершенствоваться и изменяться, — то поэзия остается на одном месте, не стареет и не изменяется. Цель ее одна, средства те же. И между тем как понятия, труды, открытия великих представителей старинной астрономии, физики, медицины и философии состарелись и каждый день заменяются другими, произведения истинных поэтов остаются свежи и вечно юны.
Поэтическое произведение может быть слабо, неудачно, ошибочно, — виновато уж, верно, дарование стихотворца, а не век, ушедший от него вперед.
Вероятно, критик хотел сказать, что «Евгений Онегин» и весь его причет уже не новость для публики и что он надоел и ей, как журналистам.
Как бы то ни было, решаюсь еще искусить ее терпение. Вот еще две главы «Евгения Онегина» — последние, по крайней мере для печати… Те, которые стали бы искать в них занимательности происшествий, могут быть уверены, что в них еще менее действия, чем во всех предшествовавших. Осьмую главу я хотел было вовсе уничтожить, и заменить одной римской цыфрою, но побоялся критики. К тому же многие отрывки из оной были уже напечатаны. Мысль, что шутливую пародию можно принять за неуважение к великой и священной памяти, — также удерживала меня. Но Чайльд Гарольд стоит на такой высоте, что каким бы тоном о нем ни говорили, мысль о возможности оскорбить его не могла во мне родиться.
«Евгений Онегин». Глава 8. Предисловие. (Из ранних редакций)
28 ноября 1830
Болдино
Часть первая. Предисловие.
I песнь Хандра Кишинев, Одесса.
II Поэт Одесса 1824.
III Барышня Одесса. Мих. 1824.
Часть вторая.
IV песнь Деревня Михайлов. 1825.
V Именины Мих. 1825. 1826.
VI Поединок Мих. 1826.
Часть третья.
VII песнь Москва Мих. П. Б. Малинн. 1827. 8.
VIII Странствие Моск. Павл. 1829 Болд.
IX Большой свет Болд.
Примечания.
1823 год 9 мая Кишинев — 1830 25 сент. Болдино.
26 сент. АП
И жить торопится и чувствовать спешит К. В.
7 лет 4 месяца 17 дней.
А. С. Пушкин. [Хронология «Евгения Онегина»].
26 сентября 1830.
<…> Первая глава Онегина и две-три, последовавшие за нею, нравились и пленили, как превосходный опыт поэтического изображения общественных причуд, как доказательство, что и наш гордый язык, наши Московитские куклы могут при отзывах поэзии пробуждаться и составлять стройное, гармоническое целое. Но опыт все еще продолжается, краски и тени одинаковы, и картина все та же. Цена новости исчезла — и тот же Онегин нравится уже не так, как прежде. Надобно прибавить, что поэт и сам утомился. В некоторых местах 7-й главы Онегина он даже повторяет сам себя. Укажем, для примера, на описание зимы, на изменчивость чувствований, на памятник Ленскому, под которым даже и лапоть плетет, может быть, тот же мужик, который играл роль в 6-й главе. Сверх того, нельзя указать на решительные повторения, но перевернутых и вместе одинаковых намеков и мыслей есть довольно. <…>
78