К столетию со дня рождения Пушкина было решено приобрести Михайловское в казну как национальное достояние, а в доме, где жил поэт, устроить богадельню для престарелых литераторов. Григорий Александрович не только не противился этому, но близко к сердцу принял все хлопоты. Пожертвовал 1000 рублей на нужды общественного учреждения; устроил обед для бедняков. К тому времени его семейное положение было уже иным: расставшись после долгих лет со своей фактической женой, он вступил в официальный брак с Варварой Алексеевной Мельниковой. И вот теперь, в 1899 г., они переезжали в имение жены Маркучай (Маркутье) близ Вильно (Вильнюс). Говорят, в торжественный день передачи Михайловского в вечное владение отечеству Григорий Александрович спустился один к Сороти, стал на колени, перекрестился, поклонился родной земле и простился с нею навсегда.
В Маркучае Пушкины поддерживали атмосферу благодарной памяти и любви к великому русскому поэту. Оставались еще кое-какие вещи и портрет Натальи Николаевны, перед которым старый сын ее часто сиживал, читая. Скончался Григорий Александрович 15 августа 1905 г.
Во время Великой Отечественной войны оккупанты разорили пушкинский дом в Маркучае. Некоторые памятные вещи, хранимые когда-то после смерти Григория Александровича его вдовой, спасли партизаны. Существуют воспоминания писательницы Татьяны Тэсс, побывавшей там сразу после войны. Войдя в разоренный дом Г. А. и В. А. Пушкиных, она увидела на стене чудом сохранившуюся фотографию старого человека в гробу. «Я сразу узнала это лицо, — писала Тэсс. — Высокий в выпуклостях лоб, крупный нос с косо разрезанными ноздрями и эта тень всепрощающей печали, горести, удивления, замершая в углах рта… мертвый Пушкин лежал в гробу. Пушкин в старости с длинной седой бородой. Мне показалось, что если бы маску, снятую некогда с мертвого Пушкина Гальбергом, положить на это лицо, сошлись бы все выпуклости и впадины, все черты и размеры…»
«Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца», — сказал как-то Пушкин. Он, конечно, имел в виду и детей.
1 января. Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau[153].
Скоро по городу разнесутся толки о семейных ссорах Безобразова с молодою своей женою. Он ревнив до безумия. Дело доходило не раз до драки и даже до ножа. Он прогнал всех своих людей, не доверяя никому. Третьего дня она решилась броситься к ногам государыни, прося развода или чего-то подобного. Государь очень сердит. Безобразов под арестом. Он, кажется, сошел с ума.
Меня спрашивали, доволен ли я моим камер-юнкерством. Доволен, потому что государь имел намерение отличить меня, а не сделать смешным, — а по мне хоть в камер-пажи, только б не заставили меня учиться французским вокабулам и арифметике.
Встретил Новый год у Натальи Кирилловны Загряжской. Разговор со Сперанским о Пугачеве, о Собрании законов, о первом времени царствования Александра, о Ермолове etc.
А. С. Пушкин. Дневник. 1834.
Вследствие предписания I Отделения Департамента хозяйственных и счетных дел от 27 генваря за № 405-м экзекутор Министерства иностранных дел долгом поставляет сим дать знать Г. Г. коллежскому асессору Ремеру и титулярному советнику Пушкину, что они по высочайшему именному Его Императорского Величества указу данному Придворной конторе в 31 день минувшего декабря всемилостивейше пожалованы в звание Камер-юнкеров двора Его Императорского Величества. Генваря 27 дня 1834 г.
Экзекутор Привалов
Господину коллежскому асессору Ремеру
Господину титулярному советнику Пушкину
(на обороте:)
Читал коллежский асессор Николай Ремер
Читал Александр Пушкин
17 [января]. Бал у гр. Бобринского, один из самых блистательных. Государь мне о моем камер-юнкерстве не говорил, а я не благодарил его. Говоря о моем «Пугачеве», он сказал мне: «Жаль, что я не знал, что ты о нем пишешь; я бы тебя познакомил с его сестрицей, которая тому три недели умерла в крепости Эрлингфоской» (с 1774-го году!). Правда, она жила на свободе в предместии, но далеко от своей донской станицы, на чужой, холодной стороне. Государыня спросила у меня, куда ездил я летом. Узнав, что в Оренбург, осведомилась о Перовском с большим добродушием.