Да, его магия станет великим даром людям и этому удивительному миру, восстающему из пепла, пробуждающемуся из забвения веков, станет его опорой, его свободой, его силой, его благословением. Он будет трудиться, будет работать не покладая рук, не жалея себя. Он клянется, прямо здесь и сейчас, клянется жизнью, что сделает все для этого!
… и он сделал.
Однако вместо того прекрасного грядущего, о котором он мечтал, которым так восторженно грезил, перед ним лежали лишь безобразные руины, горы трупов, сотни сломанных, искореженных жизней, десятки покрытых саваном пепла городов. С его рук стекала кровь, а его магия, его сокровенный, оскверненный Скейлером дар, застывшим пепельно-белым, сверкающим, бесчувственным металлом вездесущих энергетических вышек, душащих воспоминаний и свирепствующих ночных кошмаров, не отступающих от него даже в редких, беспокойных снах, освещали каждый клочок этого зловещего полотна правды.
Да, Темные арки кончились, да, они победили, да, настало новое время, но разве этого было достаточно для искупления? Разве не он, Нил, был виноват, что все вообще началось? Разве не его ноги поднимались на городские стены, разве не его руки колдовали те жестокие чары, разве не его губы произносили горькие слова заклинаний? Разве не он настолько сильно, настолько слепо верил Скейлеру, что пошел на это?
Йер Артегиеро, да будь проклят вовеки.
Тихий шепот сухих, потрескавшихся губ, унося вдаль темного небо, подхватил ветер. И Нил, даже не прикрыв блестящие от слез глаза, следом за ним шагнул в смертельную пустоту пропасти неймарской ночи.
6. Скейлер
1
Академик Мары Озмар Лозар, старый мужчина, неспешно остановился в шаге от массивного письменного стола с изящными резными царгами, тяжелой, полированной столешницей, парными, неширокими тумбами на выгнутых, короткими полу дугами ножках и бесшумно склонил седую голову. Его короткие, белые как соль, жесткие пряди, убранных назад волос чуть качнулись, глубоко посаженные глаза заблестели под темными, зеленовато-умбровыми тенями грузных, выразительных, выступающих вперед надбровных дуг, морщины на лбу и лице, уже никогда не покидающие покровы дряблой, сухой, покрытой пятнами кожи, в незаметном танце эмоций мягко сменили друг друга.
Сертэ у них, мой король.
Его голос скрипучий, низкий, однако не потерявший своей бархатистости и обволакивающей, мягкой глубины, волной звуков разрушил сосредоточенную тишину окружающих, наполненных светом и влажным прохладным морским воздухом покоев.
Ильгерд Дорак вернулся.
Сидящий перед ним мужчина высокий и статный, с красивым, в меру грубым и мужественным, в меру обаятельным, выразительным, пусть и постаревшим лицом, обрамленным волнистыми, блестящими темно-серыми прядями волос перемежающимися пепельными, мягкими локонами седины и холодным, сдержанным блеском драгоценного металла тонкого, едва-едва заметного обруча короны, неспешно, неохотно оторвал взгляд живых, ярких глаз от книги в крепком, темно-коричневом переплете из дубленой кожи с обитыми треугольными пластинами уголками, где прямо поверх заполненных ровным ритмом текста страниц делал свои собственные, быстрые пометки.
Хорошо.
Король кивнул, сухо и сдержанно.
Дорак?
Его аккуратные густые брови поднялись чуть вверх, формируя красноречивую вопросительную дугу, а на покатом, высоком лбу пролегли вертикальные полосы глубоких морщин.
Жив, но серьезно ранен, мой король.
Приятный, негромкий голос Озмара звучит печально, однако без излишней озабоченности или беспокойства. И это все, что стоит знать королю.
Распорядись, чтобы ему оказали необходимую помощь. Очевидно он, как и предполагалось, весьма недооценил решимость собственного сына…
Король неторопливо откидывается назад, отстраняясь от стола и облокотив усталую спину о высокую, мягкую, обитую бархатом спинку кресла, с наслаждением распрямляет затекшие за работой широкие плечи и крепкую шею.
Что ж… Полагаю, мы можем не ждать их ранее следующего лета, Озмар....
Взгляд серых глаз Скейлера задумчивый, внимательный и одновременно странно рассеянный, направлен вдаль, за распахнутое, обрамленное подрагивающими лентами воздушных тюлей окно, туда, где, плескаясь в серебрящейся лазурной синеве залива, среди изумрудно-голубых гребешков волн, будто крошечные, черные скалы, торчат безобразные остовы флота его поверженных врагов.
Йорману потребуется время, что справиться с его магией. Насколько я осведомлен, она… Арто виэ…