Брачные песни есть и у земноводных (вспомним лягушек), и у пресмыкающихся (степных черепах или крокодилов), и у птиц, и у млекопитающих — то есть у классов, связанных родством происхождения. Значит, их программы содержат как конвергенции, так и параллелизмы. И вот на таком фоне как вы оцените поведение испанского идальго, поющего серенаду под балконом возлюбленной? Как вариант реализации генетической программы, с одной стороны, параллельной программе орангутана, имеющей общие корни с программами лягушки и соловья, а с другой — конвергентной программе кузнечика, или как нечто чисто человеческое, ничего общего с предками и родичами не имеющее? Если вы скажете: возможно и то, и другое… или: чтобы сделать выбор, нужны дополнительные сведения (например, у всех ли рас и народов, на всех ли континентах и на изолированных островах в океане, только теперь или и в древности мужчины привлекали женщин голосом)… если вы спросите, что будет делать такой человек, как Тарзан, выросший вне людских традиций, и тому подобное, — то вы встали именно на тот путь, каким идут этологи, разбираясь в скрытых, часто рудиментарных инстинктивных основах поведения человека.
Самцы тетеревов собираются для демонстрации брачного поведения на небольших площадках — токах. Они проводят между собой турнирные поединки, а самки наблюдают и выбирают для своих будущих детей элитных отцов среди победителей. О самке и потомстве петухи не заботятся, турниры — их единственное занятие в брачный период и способ передать свои гены потомству. Из-за сильного полового отбора со стороны самок внешний вид петухов претерпел значительную эволюцию. Обратите внимание на то, что самки делают вид, будто происходящее на току их как бы не касается.
ЕСТЬ ЛИ ФОРМА БРАЧНЫХ ОТНОШЕНИЙ, ЕСТЕСТВЕННАЯ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА?
Мыслители XIX века полагали, что изначально у первобытного человека существовал промискуитет — беспорядочное спаривание всех со всеми. Теперь мы знаем, что это неверно. Во-первых, у ребенка ярко выражена инстинктивная потребность иметь не только мать, но и отца; значит, какой-то отец всегда был. Во-вторых, человек — очень ревнивое существо, и инстинкт этот явно древний; при промискуитете мужчины постоянно бы дрались, женщины тоже конфликтовали бы, да и между полами наблюдалось бы больше стычек, чем любви. В-третьих, при промискуитете мать выращивает детей одна, без помощи мужчины, а это первобытной женщине, жившей собирательством, было бы непосильно.
Исторический период застал человечество с четырьмя системами брачных отношений: групповым браком, полигинией (один мужчина и несколько женщин), полиандрией (одна женщина и несколько мужчин; большая редкость, существовавшая у одного из народов Индокитая) и моногамией (один мужчина и одна женщина), причем в двух формах — пожизненной и допускающей развод. Одиночная семья (мать с детьми без отца) встречалась лишь как вкрапление в общества с иными системами, если не верить мифам об амазонках. И во всех этих системах люди жили по-своему счастливо и не считали, что их система для них противоестественна! К нашему времени полиандрия исчезла, групповой брак сохранился у немногих диких племен, полигиния сильно сократилась, хотя и осталась у миллионов мусульман, а моногамия расширилась, однако моногамия не пожизненная, а с разводом. Одиночная семья (та, что без отца) тоже стала встречаться чаще. В XIX веке утописты предсказывали отмирание семьи и возникновение непожизненных связей по любви с коллективным воспитанием детей, но этого не случилось, да и не случится, так как придет в противоречие и с инстинктивной потребностью детей иметь родителей, и с материнским (родительским) инстинктом взрослых.
Археология установила, что предки человека на протяжении миллионов лет жили группами по нескольку десятков особей, но вот какой была брачная система в этих группах — неизвестно.
Вообще существование у человека нескольких брачных систем для биолога удивительнее, чем для остальных людей. Биолог знает, что брачная система — это видовой признак, что один вид животных имеет одну какую-то систему (или несколько ее вариантов) и никакую другую систему принять не может: она будет противоречить его естеству, его инстинктам (как, скажем, нашему естеству противоречит промискуитет). Но если биолог задумается над всеми аспектами полового и брачного поведения человека, в том числе и над теми, о которых писать не принято или даже неприлично, то он постепенно начнет обнаруживать уйму поразительных парадоксов, которые для своего объяснения требуют использования сравнительной этологии.